Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
– Странное у меня сложилось впечатление от этого племени, - поделился своими впечатлениями со своими спутниками Эндин, когда они забрались в джип.
– Да, мистер Харрис? Почему же?
– поинтересовался Эверар.
– Я так и не понял на что они живут? Долина чудесная, но посадок я не видел...
– Ответ, мсье, простой, - вдруг вмешался в разговор констебль.
– Все здесь гонят самогон. Поглядите внимательно... Видите? Почти на всех пальмах вдоль ствола зарубки для ног. Это чтобы легче было собирать цветочный сок. Перерезают стебель и подвешивают к нему банку. Раз в день опорожняют ее, из этого сока можно делать шестидесятипроцентный спирт. Здесь этим промышляют все! Скоро в округе не останется ни одной здоровой пальмы!
– Почему они делают это?
– По законам Гвиании к югу от Бамуанги в сельской местности запрещено продавать спиртное, - пояснил Эверар.
– Зато запретить торговлю сахаром нельзя, а из сахара и цветочного сока кокосовых пальм или проросших орехов получается отличный самогон.
– Почему же Вы не вмешаетесь?
– А как?
– ответил констебль.
– Нас здесь всего семь человек на всю округу, а бакайя - десять тысяч! У нас - семь револьверов, а у бакайя - десять винтовок и несколько сотен дробовиков. Дого, как местный фором, собирает арак у своих соплеменников и возит в Уарри или продаёт мистеру Чанго. Вантаха -- гиблое место. Заметили -- свиней почти нет. Знаете почему? Никто не хочет их откармливать -- все равно украдут. Так же и с плантациями: ими никто не занимается, слишком хлопотно. Спаситель призывал возлюбить ближнего, а тут все относятся друг к другу с недоверием.
– А отец Альбер? Разве он Вам не помощник?
– У него другая миссия. Он вообще ни во что тут не вмешивается...
– Эверар, а куда смотрит Ваше правительство? Почему бы просто не отменить этот закон?
– Мистер Харрис, этот вопрос вне моей компетенции...
Первые пять миль ехали молча. Каждый был занят своими мыслями, каждый боялся высказать эмоции от посещения Вантахи. Горло Эндина горело, оно было сухим, как окружающий воздух. Эврар достал из-под своего сиденья рядом с шофером две банки с пивом, ловко пробил их ножом и протянул одну спутнику:
– Мистер, Харрис!
Саймон припал к отверстию в банке. Пиво было горькое, теплое, противное, оно впитывалось в нёбо. Горло горело по-прежнему.Эврар отпил половину банки и протянул ее констеблю. Тот молча взял ее и выпил одним глотком. Затем, швырнул банку на дорогу.
Быстро темнело. Сначала в мареве растворились контуры дальних деревьев, а затем расплылись кусты. Темнота стремительно надвигалась, заставив шофра включить фары. И сейчас же в их свете мелькнули два больших шара глаз какого-то животного, мелькнули и погасли. За поворотом открылся вид на сверкающий электрическими огнями дом мистера Чонга.
– Слава Богу!
– подумал Эндин.
– Ванная! Нормальный туалет! Цивилизация!
Джип подкатил к крыльцу, на котором стоял хозяин дома в окружении слуг.
– А мы уже вас заждались, - заулыбался он.
– Мистер Роджерс вас ждёт на веранде.
– Ну как съездили, - задал вопрос хмурый полковник.
– Он был адресован скорее Эверару, чем Эндину.
– Удачно! Хорошо! Обо всём договорились! Всё сделали!
– ответили они разом и рассмеялись. Роджерс хлопнул в ладоши и встал, а Чанго состроил недовольную гримасу.
– Мистер Чанго, я хотел бы оплатить Ваши издержки, - обратился к хозяину Саймон.
– Назовите, пожалуйста, сумму.
Глаза чёрного Наполеона забегали. Он переводил взгляд с Эндина на Роджерса, затем на Эверара, а потом вдруг сказал:
– Что Вы, что Вы, мистер Харрис - это просто дружеская услуга. Я всегда поддерживаю наше правительство.
– Я пойду укладывать вещи, - произнёс Роджерс.
– На пароход мы опоздали, но можем попробовать его догнать на катере.
– Я бы посоветовал Вам завтра утром ехать в Уарри. До него всего каких-то шестьдесят миль. Оттуда вы сможете вылетить самолётом, - предложил Чонга.
– Что же, это вариант, - произнёс Роджерс и, взяв Эверара под локоть повёл в сад.
– Я могу Вас попросить сделать следующее...
Воспользовавшись моментом Эндин решил поговорить с ним начистоту. Почему бы нет? Он не глуп, это ясно. Он поймет!
– Мистер Чанго, я иностранец, чужой человек в Африке. Турист. Все ваши дела меня не касаются. Но я очень интересуюсь людьми.
– А мне хотелось бы познакомиться с вами как с человеком: я кое-что знаю и вижу, что ваша деятельность делает Вас человеком в общественном смысле.
– И будет мощно толкать меня далеко вперед и еще гораздо дальше -- меня прекрасно знают в Уарри, мистер Харрис!
– Я это слышал. И хочу задать в этой связи несколько вопросов.
– Я слуга Вашего внимания?
– Вы знаете, как доставляются брёвна из концессии в порт?
– О, да. Я отвечаю за это: я связан контрактом.
– И вы видели своими глазами условия труда на просеке?
– Да. Но я не понимаю, не понимаю, что вы хотите от меня.
– Я скажу яснее: как вы, негр, можете допустить такое обращение со своими соплеменниками?
Мсье Чанго качнулся назад, одно мгновение изумленно смотрел на Эндина, потом вдруг сообразил что-то и захохотал.
– Вы плохо осведомлены: мои родичи не работают на просеке! Я не допустил бы этого! Кто-то оклеветал меня, поверьте! Это винду и фанги - язычники, бродяги и бездельники. Они больше ничего не умеют!
– Нет, вы не поняли, мистер Чанго: я хотел сказать, что негры - люди вашей расы! Вам известны условия их работы! Я говорю о культуре, понимаете, о культуре, которая всегда и обязательно связана с гуманностью!
Мистер Чанго откинулся назад и уставился на собеседника в крайнем удивлении. Он ответил не сразу.
– Но ведь любой белый человек культурнее меня и всегда мне скажет это прямо в лицо. Я не знаю, что такое гуманность, извините, но до прихода в Гвианию европейцев здесь не было таких способов работы. Это ваша культура и ваша гуманность и я тут не причем!
Эндин едва сдержался от резких слов.
– Вы все-таки не понимаете меня, мистер Чанго.
– Извините.
– Вдумайтесь в мои слова: Вы сидите в чистеньком костюме и пьете виски, а они катают лес по шоссе. Ну, что же здесь непонятного?