Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)

Тиамат

Давно ему не приходилось так развлекаться! Он ощущал что-то вроде благодарности. Где только Александра нашла подобную диковину? Оборотни, как и прочие волшебные создания (вроде русалок, эльфов, драконов и демонов), в Иршаване не существовали. Хотя легенды про них рассказывали. Впрочем, в его времена, в его мире демоны и эльфы тоже упоминались в легендах, а не в научных трудах. Просто эти легенды были куда более разнообразными и детальными.

Возможно, воин находился под действием изощренного заклятия, не будучи в полной мере оборотнем-леопардом. Вариант магического дара Руатта вынужден был с некоторым сожалением отбросить. Чародей, превращаясь в любое создание, а потом обратно

в человека, сохраняет свой облик неизменным, и у него даже волосок из прически не выбьется, пока он бегает серым волком по земле, летает сизым орлом под облаками. Черноволосый воин, перекинувшись, разодрал на себе в клочья всю одежду. Он был наг теперь по этой причине, а не по умыслу чародея Руатты. Волосы его, заплетенные сначала в тугие косы, после обращения в человека оказались распущенными. Кроме того, Руатта ощущал в нем зверя, который всегда жил под его кожей, смотрел из его глаз слабо, едва заметно, но все-таки ощущал, потому что его магическая сила была велика. А чародей не привязан к какому-либо звериному облику: может свободно призвать любой и так же свободно с ним расстаться.

Может быть, особые способности воина заставили Александру подослать именно его. Прежде она никогда не выбирала представителей степной расы. А пленник совершенно очевидно родился в Арриане или от аррианки: бронзовая кожа, скулы, волосы говорили сами за себя. Такой рост и телосложение среди аррианских мужчин нередки не все аррианки предпочитают стройных женственных юношей. Забавно, кстати, что рыжая королева Арриана напоминала аррианку меньше всех дочерей степи, что ему приходилось видеть. У нее тоже были синие глаза, как у Ашурран, но светлее, больше в голубизну. У Ашурран они отдавали фиолетовым, как грозовая туча, несущая громы и молнии. Должно быть, Александра подозревала, что надменный чародей питает склонность к брюнетам в конце концов, отдал же он свое сердце чернокосой Ашурран. И потому не подсылала к нему ни степняков, ни степнячек.

Возможно, мотивы у нее были более прозаичны. Аррианский ассассин слишком откровенное указание на заказчика. Но ради этого воина она нарушила традицию. Не могла же она всерьез полагать, что у оборотня больше шансов убить чародея Руатту? Возможно, цель у нее совсем другая…

Он снова окинул взглядом обнаженное тело пленника, определенно бывшее усладой для взора. И подумал, что давно ему не случалось смотреть с желанием ни на женщин, ни на мужчин.

Пленник вдруг ухмыльнулся и посмотрел в ответ так, что чародею Руатте вся кровь бросилась в лицо. Вот этого с ним не случалось еще дольше. Чтобы кто-то посмел смотреть на великого чародея как на мальчика из веселого дома! Последней была Ашурран и поплатилась немедленно, после чего усвоила должное почтение (хотя бы внешне, если не в мыслях).

Он вздохнул и провел ладонью по лбу, откидывая кудри с лица. Не лицемерие ли наказывать за непристойные мысли, если сам на них провоцируешь? Он носил облик юноши, ставший привычным. Традиция для чародеев подчеркивать бессмертие и вечную юность. Кроме того, юный облик позволял вводить в заблуждение врагов, вызывая меньше подозрений. Король Ланкмара Родрик Железная Рука вообще напрямик заявлял, что предпочитает видеть чародея Руатту шестнадцатилетним красавчиком. Старый пьяница никогда не стеснялся в выражениях. Он был слишком глуп и заносчив, чтобы бояться великого чародея. Руатту это забавляло.

— Ну что, детка, так и будешь пялиться на мой член или все-таки отсосешь? развязно спросил пленник.

Будто молния ударила в чародея Руатту, и он стиснул подлокотник кресла, так что едва его не сломал. Но причиной был вовсе не пошлый смысл услышанного.

Голос чародея не дрогнул,

когда он переспросил по-ланкмарски:

— Повтори, что ты сказал.

Потому что пленник говорил не по-ланкмарски. И не по-арриански. И не по-согдийски. И ни на одном языке Иршавана, из которых чародею Руатте были ведомы все.

Этого языка он не слышал… Сколько? Он не помнил. Он давно утратил счет годам и десятилетиям, проведенным в Иршаване. Время здесь текло иначе, особенно после того, как он прошел Вратами Знания.

— Что ты там щебечешь, красавчик? ухмыляясь, продолжал пленник. На всеобщем. С сильным, нарочитым степным акцентом. Руатта мог бы поклясться, что видит перед собой эссанти или эртау. Будто бы дело происходило в приграничной крепости Криды в бытность Руатты королевским военачальником. Ланкмарина, по всей видимости, степняк не понимал. Но продолжал гнуть свою примитивную линию: Давай, отсоси, ты же хочешь.

Чародей подступил вплотную и вздернул ему подбородок, вглядываясь в глаза. Он искал следы хитроумного заклятья, заставляющего видеть и слышать то, чего нет на самом деле. Магических сил Александры не хватило бы, чтобы настолько заморочить ему голову…

Пленник бросился на спину, освобождая ноги, немыслимым кульбитом извернулся и сбил чародея Руатту на пол, коленями сдавил ему шею, угрожая сломать к бесам и демонам. Рявкнул:

— Ключи от наручников, быстро!

Руатта был восхищен. Обычного человека воин держал бы сейчас под угрозой смерти. Но у чародея даже дыхание не прервалось. Он сказал на всеобщем и родной язык ощущался чужим, непривычным:

— Я не прочь оказаться между твоих бедер, но определенно не в этой позе!

И в то же мгновение обернулся огромной красно-черной змеей. Змея без труда выскользнула из захвата, обвилась вокруг шеи воина и зашипела ему в лицо.

— Чародей! вырвалось у того. Ненавижу чародеев.

— Сомневаюсь, что ты много их встречал! сказала змея голосом чародея Руатты. Глаза у нее были зеленые. Не сомневаюсь, впрочем, что знакомство с Александрой вызывает именно такие чувства.

Воин презрительно промолчал, но взгляд его выдавал, что никакой Александры он знать не знает. Кто бы сомневался.

Руатта снова обернулся человеком, выбрав на сей раз более зрелый облик. Таким он был в расцвете своей военной карьеры, когда ему даже сорока не исполнилось. Но пленник взглянул на него еще более плотоядно, чем раньше. Развалившись на полу с таким видом, будто ему тут удобно, а руки за спину заложил просто так, он сообщил:

— Эй, да я ж тебя знаю. Я раз пятьсот дрочил на твой портрет в «Криданских военачальниках». Ммм, как там тебя… Рамиро? Ратталья?

— Потрясающе! Соврать несколько раз в такой короткой фразе! чародей уже не скрывал своего восхищения. Подарок был великолепен и сулил нескончаемые развлечения. Руатта начал с заклятия правды. А теперь повтори то же самое, но без вранья. С каких это пор степняки читают книги?

Воин попытался прикусить язык, но ничего у него не вышло. Губы будто сами собой зашевелились, произнося:

— Мой отец оседлый степняк, отдал меня в монастырь, учиться. Я эту книжку зачитал до дыр, и еще «Записки об эльфийской войне», «Подвиги Конны Разрушителя» и «Искусство войны». И тебя я хорошо запомнил, Рудра Руатта, потому что ты надрал задницу эртау и эйхеле, так что слава их навеки померкла. Но тогда мне было пофиг на мужиков, я только на баб дрочил. К его смуглым щекам прилила кровь, и было видно, что он безуспешно пытается сдержать рвущиеся с языка слова: Один раз мне приснилось, что ты меня трахаешь, и я даже кончил, но забыл этот сон и до сегодняшнего дня не вспоминал, проклятый чародей, так тебя и разэтак!