Птицы летают без компаса. В небе дорог много(Повести)
Шрифт:
— Вы что, обезьяну летать учите? Делаете из них радиолетчиков! — возмущался он. — Как Николай Озеров хоккейный матч по телевизору комментируете? Подсказывать надо в крайнем случае… А то: «Выводите из угла… добирайте ручку…» — передразнил подполковник. — Что, летчик сам не видит? В землю с углом полезет?
Карпов глядел на руководителя полетов колючими глазами, то и дело рубил перед собой воздух ладонью. Чтобы не попасть под горячую руку, я быстро юркнул за дверь и мячиком скатился с лестницы. Даже поздороваться с дежурной сменой не успел. Следом спустился с лестницы и Карпов.
На старте за длинным черным столом тесно сидели летчики, техники, авиационные специалисты: кто играл в шахматы, кто забивал козла, а некоторые просто слушали любителя поговорить. В таких любителях авиация никогда недостатка не испытывала. Правда, шутки иногда рассказывались старые, как самолет Можайского. Что ж, люди летают по-новому, а смеются по-старому.
— В свое время я тоже хотел летчиком стать, — рассказывал техник по самолетному спецоборудованию Петр Астров. — Но на медицинской комиссии меня доктора застопорили. Вначале терапевта не прошел, потом хирург признал негодным, зарубил и окулист. Только зубной, как глянул в рот, так и говорит: «У вас, Астров, на роду записано пилотом быть! Такие зубы крепкие! Идите и спокойно ешьте летную норму!»
Все засмеялись, но смеялись не так долго, как хохотал сам Петр. Его веселье прервала подошедшая к нам заведующая библиотекой Люба.
— Здравствуйте, мальчики! — приветливо сказала она. — Я вам журналы, свежие газеты принесла. Чтобы вам в поле не скучно было.
— Нам и без библиотеки не особенно скучно! — парировал Астров. Он, видно, еще находился под впечатлением последнего разговора с ней в библиотеке, когда она на него — ноль внимания.
Мы дружно расхватали газеты, журналы.
— Это вам, Гена! — сказала Люба, протягивая «Огонек» с ярким рисунком на обложке. — Непременно жду вас на читательской конференции.
— Спасибо, спасибо, Люба, — растерянно раскланялся Генка. — Приду, обязательно приду.
Да, заведующую библиотекой, видно, сюда не подполковник Торопов прислал. Сама инициативу проявила. Заходили они теперь друг к другу, задвигались. Столкнула все-таки с места Люба моего Генку. А вот Тамара не смогла. Придет, конечно, Сафронов и на читательскую конференцию и выступать будет. Куда денется? Говорят, если девушка захочет своего добиться, может заставить и слона на ель взгромоздиться…
Люба, оставив тонкий запах духов, пошла в сторону командного пункта. Высокая, статная; слабый ветерок шевелил ее белые шелковистые волосы. Все глядели ей вслед, хотя каждый старался изобразить на лице полнейшую безучастность ко всему происходящему, чтобы показать свое самообладание — очень и очень нужное качество для летчика.
Первым не выдержал капитан Степан Гуровский.
— Вот это стра-то-сфе-ра-а! — протянул он. — И фигура, с точки зрения аэродинамики, удобообтекаемая.
— Молчал бы, женатик! — одернул его Савельев.
— Что же мне, глаза, что ль, закрыть? — обиделся Степан.
— Гляди, мне что? — уже равнодушно пояснил Савельев. — А девчонка действительно что надо, — добавил он и со значением посмотрел
— Чего уж там, — перебил его Астров, — обыкновенная. Их тут в гарнизоне — раз два и обчелся, как в королевском замке — все Василисы Прекрасные.
— Ты-то уж брось, Василиса, — огрызнулся Гуровский. — Чего в библиотеке торчишь? Контровкой тебя там к барьеру прикрутили? Книги берешь? Заодно и читал бы их.
— Так он, Степан, уже давно «от винта» получил! — подтвердил Савельев. — Там закрепился кадр… — Он вновь взглянул на Генку.
— Из-за любви к литературе туда я хожу, братцы, — нехотя ответил Астров и разгладил ладонью последнюю страницу журнала, где был помещен кроссворд.
Я сидел на горячей от солнца скамейке и в разговор не вмешивался, но слушать было интересно. Я просвещался. Такие разговоры можно услышать возле нашего подъезда, когда соберутся соседки, а ты стоишь и ждешь автобуса. Все узнаешь, что делается в гарнизона, и будешь в курсе.
— Да хватит вам! — перебил спор лейтенант Сидоров. — Газетки лучше почитайте. Вот про эту «чистую бомбу» пишут, которая все живое убивает, а дома остаются невредимыми. Интересно, входишь в город — и ни одной души, а небоскребы стоят целенькими…
— Внимание! На старт выруливает капитан Хробыстов! — торжественно раздалось в стартовом динамике, который висел на железном полосатом столбе.
— Кончай, братва, тары-бары, — строго перебил товарищей капитан Савельев.
Все сразу притихли и повернули головы в сторону рулежной дорожки. По бетонной перемычке рулил истребитель. Двигался осторожно, словно разглядывал, что у него под колесами. Самолет медленно вырулил на широкую взлетную полосу и замер в предстартовом ожидании. Замерли и мы.
Содрогнулся аэродром. Сейчас почему-то по-особенному слышишь взрывной рев турбины двигателя, будто у самых ушей кто-то раздирает на части огромный кусок брезента.
Истребитель, убыстряя ход, побежал к горизонту, где большущими зубьями торчали островерхие сопки и, словно пилой, резали небо. Самолет в дрожащем стеклянном вихре все уменьшался и уменьшался в размерах и в конце полосы, прервав стремительный бег, неохотно отскочил от земли. Машина вяло качнула крыльями, но сильная турбина тотчас подхватила ее ускоренное движение и потянула ввысь. Истребитель, прочертив линию горизонта, лег на крыло и выполнил первый разворот.
Все приподнялись с мест, забросив козла, шахматы, прервав пустые разговоры. Все глядели в небо. Сюда подходили люди. Останавливались, потихоньку спрашивали и вместе со всеми задирали головы. Только лейтенант Сидоров, уткнувшись в стол, старательно выводил на боевом листке жирные красные буквы: «Первый самостоятельный на новом типе самолета!»
Сколько таких полетов приходится выполнять летчику в наш век, когда новые типы появляются, как грибы! Только успеют освоить, «оседлать» один, как мудрые конструкторы дарят другой, более совершенный. И все — «сверх»: сверхзвуковой, сверхвысотный, сделанный из сверхтвердого материала и выдерживает сверхнизкие температуры. Только летчик остается все из того же материала и все той же конструкции. Он не сверхчеловек. Выдерживает, правда, все.