Птицы
Шрифт:
«И зачем мы только вышли?! — яростно думал Финч. — Почему мы такие глупые?!»
А еще Финч вдруг пожалел, что он — просто мальчик. Сейчас ему больше всего на свете хотелось быть не-птицей. Чтобы не ощущать холод, чтобы можно было исчезнуть отсюда — где бы он сейчас ни находился — и появиться у дверей дома. Просто появиться у дверей дома!
И все же не-птицей Финч, к своему отчаянию, явно не был, и просто продолжал делать то, что делал — машинально переставлял ноги, совершая шаг за шагом.
Ни пальто, ни шапка, ни шарф больше не помогали. Финч, словно влез в шкуру снеговика,
Финч пытался думать о чем-то. Пытался хоть как-то отвлечься от невероятного холода. «О чем же подумать?! — думал он. — Почему ни о чем не думается?! Кроме того, как… как же холодно…»
Финч будто стал частью метели. Он шел, пока ветер бил его в спину. Когда ветер менял направление — замирал и сгибался, дожидаясь, когда же тот подует в другую сторону. И вот так он медленно, но все же продвигался: совершал несколько шагов, останавливался, покрепче прижимал к себе Арабеллу, после чего снова делал пять-шесть шагов. Так и брел… куда-то.
И в какой-то момент Финч почувствовал, что больше не надеется куда-то дойти в итоге. Он не понимал, почему еще не мертв. Не понимал, почему ему все еще удается тащить Арабеллу. Взрослые — сильные, высокие, крепкие — погибают в бурях, так почему он, маленький и жалкий, все еще бредет? Почему его ноги, хоть и изредка, но все же еще совершают шаги? Куда ему нужно? Да и зачем? Он так устал, так измотан… Почему просто не присесть? Передохнуть немного… Может, потом будет легче идти? А может, и не стоит вообще никуда больше идти? Да кого он обманывает?! Ведь прекрасно ясно, что он не дойдет и уж тем более не дотащит эту тяжеленную рыжую.
Финч стукнулся обо что-то башмаком, и далеко не сразу понял, что это были рельсы трамвайных путей.
«…рядом…» — появился обрывок мысли в голове, который целиком должен был звучать так: «Значит, я где-то рядом с домом!»
Но ни дома, ни вообще чего-то конкретного видно не было. Финч почувствовал себя запертым в огромном снежном шаре, который стоит на чьей-то каминной полке. Не дойти! Здесь никуда не дойти, кроме стеклянных стен этого шара. Он не верил, что они спасутся. Больше не было сил…
Порой ему казалось, что рядом кто-то есть. Он не видел, но отчетливо ощущал чье-то присутствие. И тут же вспомнил о монстрах из снежной бури, о которых шепчутся в городе. Это не-птицы? Или кто пострашнее?
Финчу послышалось клацанье зубов, послышались скрип снега под чьими-то ногами и смех. Но он не был уверен, происходит ли это в действительности, или же над ним просто издевается его собственное замерзшее сознание.
Финч уже не понимал, что творится. С ним. С Арабеллой. С бурей. С городом. Вообще со всем. Ему казалось, что он потерял сознание. Ему казалось, что он каждое мгновение теряет сознание и тут же приходит в себя.
В какой-то момент Финч вдруг почувствовал, что почему-то не может идти вперед. Он уперся в стену.
Не задумываясь, Финч двинулся вдоль стены, в выбранную наугад сторону.
«Наугад» привело его к уже наполовину засыпанной снегом двери. Рядом с ней висела табличка. И на этой табличке, будто в насмешку, стояла ужасная, просто отвратительная надпись… Но она, казалось, пробудила в нем что-то. Словно кто-то схватился за ключ и завел Финча, как какого-то автоматона. На табличке было написано: «Трум. № 15».
В этот миг снежный шар, в который был заперт Финч, вдруг словно треснул. Мальчик заплакал. Но слез не было.
«Я…»
Он сжал Арабеллу так крепко, как только мог.
«Хочу…»
Он шагнул прочь от дома № 15, надеясь, что идет в нужную сторону. Он понимал, что, если двинется не туда, они умрут. Очень скоро. Минут через десять…
Финч даже не догадался постучать в дверь. Возможно, на стук открыли бы, но из его сознания стерлось все, кроме двери его дома. Ушло из памяти, было отброшено на обочины. Только цель маячила где-то вдали, покачиваясь, как фонарь на цепи.
«Домой…»
Финч не осознавал, что делает. Он больше не понимал, как идти. Но он снова знал, зачем.
«Чтобы она не умерла».
Его сознание дрогнуло и словно погасло, как огонек свечи на сквозняке. Он словно просто выключился. Словно умер. И просто распался на снежинки…
Следующее, что Финч понял, было то, что он стоит уже у двери под табличкой «Трум. № 17». Он не помнил, как сюда добрался. Не помнил ничего. Как будто тело само донесло их с Арабеллой до дома. Автоматончик дошагал. Он хрипел, и голова кружилась — завод заканчивался. Но он дошагал.
Финч стукнул в дверь. Стукнул со всей силы, на какую был способен. Он взмолился, чтобы внутри не решили, будто это буря стучится. Ведь это не буря! Это он!
«Откройте!» — хотел крикнуть Финч, но его губы издали только:
— О-о… ой… те…
Рот тут же наполнился снегом.
Финч, вроде бы, слышал голоса, но он ни в чем уже не был уверен. А еще он просто боялся дать себе надежду…
Дверь открылась, и мальчика обдало жаром. Он едва не ослеп от яркого, поедающего глаза света. Свет этот, льющийся из проема, казался багровым, на его фоне темнели какие-то силуэты. Они суетились и мельтешили. Люди что-то кричали, но он не мог разобрать ни слова. Они каркали, как вороны.
Не сразу Финч пришел в себя. Не сразу он понял, что уже находится в доме.
Фигура в темно-синем мундире и шлеме подтащила его к камину. Еще кто-то поднес туда же и Арабеллу и положил ее на кресло, придвинул к самому огню. Финч забеспокоился, что она сгорит. Он попытался что-то сказать, но губы совсем его не слушались.
Кругом столпились люди.
Какая-то женщина — Финч вдруг понял, что это миссис Чаттни — все суетилась рядом. Она что-то спрашивала, пыталась встряхивать его за плечи, но он никак не реагировал, словно ее и вовсе здесь не было. Словно он все еще где-то на пустыре или стоит за дверью и стучится из последних сил.