Птицы
Шрифт:
Дети принялись раскапывать ящик, чувствуя себя археологами, и вскоре добрались до него, спугнув тощую мышь, которая там пряталась.
Финч открыл крышку. Внутри, кое-как завернутые в бумагу, лежали какие-то покрытые ржавчиной и плесенью устройства весьма пугающего вида: трубки-гармошки, цилиндрические металлические коробки, были там даже не слишком надежные с виду защитные очки.
— Ты уверен, что оно все рабочее? — с сомнением покачала головой Арабелла. — Выглядит, как какое-то старье…
— Вот и проверим, — усмехнулся Финч. — Но ты можешь запереться
— Еще чего? — Арабелла возмущенно нахмурилась.
Финч повернулся к старому штурману.
— Сэр, вы покажете, как оно все работает?
Мистер Хэмм что-то сыпанул в котелок (вероятно, это была соль — странная соль черного цвета) и подошел к детям.
— Здесь все просто, — сказал он. — Сейчас уже делают противогазы, которые на всю голову надеваются, а когда-то такие были, раздельные. Эта штука, вроде намордника, респиратором называется, к ней снизу крепится этот гармошечный шланг. — Старый штурман стал соединять причудливое приспособление. Дети следили за каждым его движением, боясь моргнуть. — Вставляется вот так и поворачивается. Внутри, в фильтрующей коробке, — он постучал пальцами по коричневой железной банке, похожей на консервную, — то, что просеивает всякую мерзость.
Финч утратил нить после того, как мистер Хэмм сказал, как называется намордник. Его рассеянность, как обычно, сыграла с ним злую шутку, и он понадеялся на то, что Арабелла, которая внимала каждому слову старика с широко раскрытыми глазами прилежной ученицы — разве что не записывала, — в нужный момент все вспомнит.
— Вот так это все просто, — закончил инструктаж мистер Хэмм. — Да оно и делалось, чтобы было просто. В обстановке, когда свистят пули, разрываются бомбы, кругом падают горящие дирижабли, а над землей стелется туман ядовитого газа, особо нет времени разбираться в сложных конструкциях. Не успел надеть — задохся.
— Задохнулся, — исправила его Арабелла.
— Деточка, ты видела когда-то людей, удушенных газом? — хмуро спросил ее мистер Хэмм. — Иссушенные тела? Вывалившиеся глаза? Страшные язвы? А я видел. Буду называть это, как хочу.
Арабелла оскорбленно поджала губы.
— А зачем оно вам? — спросил мистер Хэмм. — Эти шланги, очки и прочее? Замыслили чего?
— Да, сэр, — честно признался Финч. — Это поможет найти дедушку.
— А. Ну, это хорошее дело, — поддержал старый штурман. — Ой, пригорает же!
Мистер Хэмм вспомнил о своем вареве и бросился к печке.
Финч и Арабелла завернули детали защитных дыхательных аппаратов обратно в бумагу.
Дирижабль неожиданно вздрогнул и слегка качнулся, издав натужный скрежет.
— Что это было? — Финч испуганно поднял голову.
— А, — равнодушно бросил мистер Хэмм. — Всего лишь ветер.
Мальчик мрачно поглядел на Арабеллу. Та многозначительно кивнула — она поняла, о чем тот подумал.
— Сэр, вы слышали предупреждения о снежной буре? — спросил Финч.
— Конечно, — отозвался от печки мистер Хэмм. — Эта лысая Поуп сказала, что не пустит меня в дом, если я буду забывать
— Но сэр, оставаться здесь опасно. Кто знает, сколько буря продлится. Говорят, что она будет очень суровой.
— Ничего-ничего, — беспечно проронил старый штурман. — Это не первая буря, пытавшаяся прощупать своими когтями морщинистую кожу Уирджилла Хэмма. И, думаю, не последняя. К тому же я жду гостей…
— Гостей? — удивился мальчик.
— Ну да. Капитан Борган обещал заглянуть. Что за вечер мы устроим! Вечер воспоминаний и джина! Это будет просто чудесно!
— Но сэр… — попытался призвать старого штурмана к голосу разума Финч. — Капитан Борган в своем путешествии. Он далеко отсюда и…
— Ничего-ничего, — пробормотал мистер Хэмм — он словно забыл о присутствии детей и заговорил сам с собой. — Я согрею джин в печке, поставлю фотокарточку напротив, и мы выпьем. И вспомним все, как оно было. В те дни, когда была жива Камилла. В те дни, когда капитан Борган еще был… — он замолчал и заплакал.
Финч отвернулся.
*
Дети едва не опоздали. Еще со двора услышав крики и вопли, Финч и Арабелла переглянулись и ринулись в дом.
Открывшееся им зрелище походило на бурю, которую почему-то никто не предугадал. Бурю мелкую, размером со стакан…
Бурю в стакане профессионально — сходу был виден многолетний опыт и отточенный за годы навык — создавал сгорбленный старик в коричневом пальто и шапокляке. Склочный и вечно всем недовольный мистер Эдвинс из восьмой квартиры вел себя как обычно — раздувал ноздри, отчего торчащие из них седые волоски непрестанно колыхались, потрясал тростью, которая больше напоминала клюку, и трусил головой, как деревянный болванчик.
Картина эта для дома № 17 была вполне привычной, и все же на сей раз — и это сразу бросалось в глаза — случилось что-то из ряда вон выходящее. Прочие, а у окошка консьержки собралось сейчас еще несколько жильцов, включая мистера Блувина и миссис Чаттни, во мнениях насчет происходящего разделились. Кое-кто был возмущен не меньше старика и гневно с ним соглашался, что казалось просто немыслимым, в то время как другие пытались призвать склочника к порядку и велели ему угомониться.
Рассыпался обвинениями мистер Эдвинс в адрес не кого-нибудь, а миссис Поуп, глаза которой опасно блестели и рот исказился в форме какого-то странного знака препинания. На ее бледной лысине поблескивали капельки пота, а кончики острых ногтей нервно барабанили по столешнице.
— Если вы будете визжать, мистер Эдвинс, как будто вас режут, — вопила в ответ консьержка, — и продолжите разбрасываться бездоказательными обвинениями, я просто закрою окошко, и тогда вам ничего не останется, кроме как грызть его своими зубами! Вам ясно?!
— Вы не посмеете! — негодующе провыл старик. — Я здесь живу двадцать два года и не потерплю подобного обращения! Это всё вы виноваты, Поуп! Вы довели этот некогда приличный дом до ручки! Поглядите, во что он превратился! И всё благодаря вам!