Пучина Сирены

Уэллс Марта

Буря и ее воины приземлились в высокой траве на краю рощицы, подняв в воздух тучу легковесных цветков. Лун опустился чуть поодаль, повел шипами, чтобы стряхнуть пушистые семена, и сложил крылья.

Остальные вошли в рощу, нашли место, где было меньше травы, и разбрелись в стороны, чтобы разведать окрестности. Рядом находился пруд, который подпитывался водопадом, стекавшим с одной из ветвей повыше. Лун отвернулся от рощицы и пошел к вытекавшему из пруда ручью, на берегу которого приметил поросшее мхом пятно.

По другую сторону

пропасти, разделявшей гигантские кроны, стояло второе исполинское древо. Его платформы были еще больше, некоторые густо поросли деревьями, другие же представляли собой просторные травянистые луга. Когда Лун присмотрелся, то заметил на нижней площадке движение и понял, что там бродит стадо мохнатых травоедов. Наверное, поэтому Буря и решила здесь остановиться.

Он оглянулся на лагерь. Трое воинов уже приняли земной облик; один копошился в походных мешках, другой раскладывал одеяла, третий наполнял бурдюк водой из водопада. Еще две воительницы остались в крылатом облике и встали на страже в ветвях деревьев с мохнатыми цветками.

Луну не хотелось перевоплощаться. Он и так кругом чувствовал опасность – от висячего леса и от своих спутников. Но его спина болела от полета и перенапряжения, и ему нужно было отдохнуть. Он неохотно принял земной облик.

Освободившись от тяжести крыльев, Лун испытал облегчение. Он потянулся, хрустя суставами, а затем сел рядом с ручьем. Приближения ночи он ждал с неохотой. Лун ясно дал понять, что хочет побыть один, и надеялся, что воины не станут к нему приближаться. Конечно, можно было избить одного или парочку из них до бесчувствия, и тогда они точно станут держаться от него подальше, но Луну не хотелось давать Буре повод удерживать его в земном облике.

Он смотрел, как разноцветные улитки ползут по древесине вдоль ручья, и вдруг ощутил, что кто-то приближается. Лун поднял голову, и увидел, что к нему идет Буря.

Он напрягся и приготовился к тому, чтобы перевоплотиться и тут же отпрыгнуть назад. Буря остановилась, опустила шипы и выставила перед собой руки со втянутыми когтями. Затем она чуть насмешливо произнесла:

– Тише, я всего лишь хочу поговорить.

Лун неохотно уселся, все еще внимательно следя за ней. Она подошла ближе, остановилась в пяти шагах и села на пятки, чтобы не смотреть на него сверху вниз. С сомнением в голосе она сказала:

– Мне трудно поверить, что ты успел так привязаться к Туману Индиго за столь короткий срок.

Лун оскалился без намека на улыбку.

– Да, жизнь там не такая захватывающая, как в Изумрудных Сумерках. Не хватает королев-сестер, которые бы плели интриги и пытались захватить власть при дворе.

Буря стиснула зубы, и ее шипы дрогнули, когда она с трудом подавила желание поднять их. Она отвела взгляд. Прошло несколько секунд, королева выдохнула и щелчком сбила с себя шарик мягкоцвета.

– Что ж, я сама напросилась, – сухо произнесла она. – Но я и поплатилась за это сполна. У меня не так много сестер,

и мне было больно потерять одну из них. Даже ту, которая меня ненавидела.

Однажды воины и арборы Тумана Индиго летали в Изумрудные Сумерки, чтобы поторговать с ними. Вернувшись, они принесли слухи, что Зима решила изгнать Тишину после того, как та пыталась подставить Бурю и Золу. Тишина отказалась уходить, и Буре пришлось сразиться с ней насмерть. Лун, конечно, сочувствовал Зиме и Вечеру, но в целом считал, что Тишина получила по заслугам. А еще он думал, что Буря заслуживает искреннего ответа, и потому сказал:

– Мне плевать.

Его ответ удивил ее, и она посмотрела на него, приподняв брови.

– А ты не из робких, да?

Лун лишь продолжал в упор сверлить ее взглядом. Хотя слова королевы не показались ему оскорбительными, он не сомневался, что они такими подразумевались. Консорты его возраста обычно бывали робкими тихонями, вроде Уголька, а не мрачными отшельниками вроде него. Будь Лун хоть капельку подозрительнее, он бы решил, что Буря нарочно выманила его из двора, чтобы убить и отомстить за Тишину. Но он оставил эти мысли, поскольку за прошедший день Буря могла прикончить его в любой миг, и никто, кроме ее воинов, не узнал бы об этом. К тому же им бы не пришлось так далеко лететь.

Не дождавшись от него ответа, Буря с досадой усмехнулась.

– В Опаловой Ночи ты собираешься вести себя так же?

Похоже, она считала, что он должен будет умолять их принять его. Лун знал, чем такое закончится.

– Мне больше сорока циклов от роду, а при дворе раксура я прожил всего шесть месяцев. Если ты думаешь, что я боюсь остаться один, то ты ошибаешься.

Буря нахмурилась. Сомнение на ее лице сменилось выражением, которое Лун не смог прочесть.

– Это твой родной двор. Самый крупный двор на западе Пределов. Неужели ты не видишь, какая возможность тебе представилась?

«Возможность для чего?» Лун не знал, зачем раксура Опаловой Ночи потребовали вернуть его. Может, им просто захотелось надавить на другой двор. Если они и правда были столь многочисленны, то и в лишних консортах не нуждались. Останься Лун с ними, в лучшем случае его отдадут какой-нибудь неизвестной королеве, которая вряд ли обрадуется бывшему дикарю и одиночке. А в худшем… Он не знал, что может произойти в худшем случае. Зато Буря, скорее всего, знала. Пристально глядя на нее, Лун произнес:

– Может быть, они не хотят, чтобы их род осквернял дикий одиночка.

Буря отшатнулась и возмущенно подняла шипы.

– Что ты такое говоришь?

– Они оставили меня умирать в лесу, когда я был еще птенцом. Откуда мне знать, что они не хотят завершить начатое?

Буря зашипела и одним плавным движением вскочила на ноги. Ее шипы презрительно топорщились.

– Если ты действительно веришь, что такое вообще возможно, то ты ничего о нас не знаешь.

Лун свирепо смотрел на нее исподлобья.