Пучина Сирены
Шрифт:
Они прошли всего два поворота, когда консорт остановился и повернулся к Луну. В коридоре они были не одни – их окружило с десяток взволнованных арборов.
– Тебя украли? – прямо спросил Кремень.
– Что? – Лун не ожидал такого вопроса и выпучил глаза. Затем он сообразил, как все выглядело со стороны: консорты никогда не путешествовали с королевами, с которыми их не связывала брачная метка или родственные узы. Лун даже пожалел, что его не украли – тогда он мог бы убить Бурю и остальных во сне и отправиться домой.
Несколько мгновений он испытывал соблазн сказать «да» и посмотреть, что будет.
– Нет, – честно сказал он.
Видимо, колебания Луна прокрались в его голос, потому что Кремень с сомнением приподнял брови.
– Ты уверен?
Ответить убедительнее Лун не мог, и потому просто пояснил:
– Долго рассказывать.
Кремень кивнул. Поманив к себе одну арбору, он наказал ей вернуться в зал и передать Амаранте, что все в порядке. Затем он повел Луна в чертог консортов.
Чертог оказался уютным, хотя и не таким большим и роскошным, как покои консортов Тумана Индиго. Зал был маленьким, но благоустроенным, посередине лежали подушки, а по периметру располагались пять опочивален и умывальня.
Луну все равно пришлось все рассказать, но его, к счастью, сначала накормили, в то время как Буре и остальным наверняка пришлось долго и очень вежливо тешить разговорами задетое самолюбие Амаранты. Арборы принесли в чертог еду, и Лун поужинал с Кремнем и тремя другими консортами. Один из них принадлежал королеве-сестре, а двое других были еще свободны. Самый маленький, судя по виду, совсем недавно покинул ясли. Им подали чай, фрукты, хлеб и сырые бедрышки травоеда. В том, чтобы поедать свежеубитую добычу прямо в лесу, было свое очарование, но здесь Лун наконец смог расслабиться и отдохнуть. Он рассказал консортам правду, хотя и не стал уточнять, сколько циклов он жил на востоке один. Пусть лучше гадают, когда именно Туман Индиго нашли его.
Лун ждал, что его все равно спросят об этом, однако Кремень нерешительно произнес:
– И твоя королева тебя отпустила?
Ответить на это оказалось неожиданно трудно. Луну потребовалось немало времени, чтобы выдавить из себя «да». Кремень и консорт королевы-сестры переглянулись, а двое консортов помладше смотрели на Луна с широко распахнутыми, сочувствующими глазами.
Луну пришлось отвернуться; к его горлу подкатил ком, и у него сперло дыхание. Враждебность и презрение Бури и ее воинов он еще мог снести, но сострадание этих незнакомцев чуть не стоило ему самообладания.
Луну предложили провести ночь в одной из висячих кроватей, но он вместо этого лег на шкурах у очага в чертоге. Ему не хотелось оставаться одному, однако уж слишком тяжело ему потом давались расставания.
Чуть позже самый младший из раксура решил, что его обошли вниманием, тоже спустился и втиснулся между очагом и Луном, прижавшись к его груди. От юноши все еще пахло птенцом, и у Луна сжалось сердце. Он думал, что не сможет уснуть, но вскоре провалился в дрему.
Так крепко он не спал с того дня, как покинул Туман Индиго.
В Бирюзовом Море они оставались три дня, дожидаясь, когда наставники разрешат Награде летать. Лун провел это время с консортами. Он летал с ними вокруг колонии, гулял по висячим садам
А если его опасения не оправдались, и Нефрита вылетела, как обещала, то она должна была уже на два дня их обогнать.
Чего Лун не ожидал, так это того, как сильно он будет скучать по Туману Индиго. Вся его жизнь была сплошной чередой расставаний, и в прошлом он уже встречал тех, по ком впоследствии страшно тосковал. Но на этот раз боль в его груди и не думала утихать, а каждая мысль о Нефрите, Утесе, Звоне, Елее, птенцах, Душе, Бубенчике, Толке, Реке, Коре, Крестце, Почке и других арборах причиняла ему сильнейшие страдания. «Это пройдет, – убеждал он себя. – Всегда проходило».
Но почему-то на этот раз все было по-другому.
Наконец на утро четвертого дня Лун неохотно оставил других консортов и присоединился к Буре и ее воинам. Буря бесстрастно кивнула ему, давая понять, что не забыла о его существовании. Ее воины выглядели угрюмыми. Похоже, их устроили с меньшими удобствами, чем Луна. Прежде чем он ушел из чертога консортов, Кремень сказал ему не волноваться и пообещал, что все будет хорошо. И хотя сам Кремень явно в это не верил, Лун все равно был благодарен ему за поддержку.
Наконец они снова отправились в путь, на запад.
Дождь шел каждый день; несильный, он не мешал им лететь в светлое время суток, но и по ночам не давал покоя. Они летели все дальше, и лес постепенно менялся; исполинские древа росли все реже, а на земле между ними все чаще появлялись скалистые выступы. Эти выступы становились выше, пока не превратились в высокие столпы, которые вздымались до платформ висячего леса. Ветер и дождь обточили их, превратив в узкие спирали из темно-серого камня с серебристыми прожилками, которые ловили лучи света и отражали их радужной россыпью.
Буря неохотно признала, что прежде никогда не залетала так далеко на запад и теперь ориентировалась лишь по карте, которую ей показала Зима. Воины, которые тоже никогда не бывали в подобных местах, чувствовали себя не в своей тарелке. Лун маялся от безделья и собственных тревог, отчего начал рассказывать им о страшных созданиях, которых встречал в похожих краях и которые были бы не прочь полакомиться раксура. Некоторые рассказы даже были правдивы.
Где бы они ни останавливались, Лун незаметно искал признаки того, что Нефрита уже обогнала их. Но он ничего не находил, а дождь скрывал любые запахи, которые она могла оставить. На одной из платформ, где Лун и его спутники остановились на ночь, они нашли следы лагеря, но тот был покинут уже несколько месяцев назад. Шквал поковырял остатки кострища когтями ноги и с надеждой спросил: