Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2
Шрифт:
Не более как с четырьмя человеками самозванец выехал из Татищевой. Чугуевские казаки хотя и гнались за ним версты с три, «но как у него и его товарищей кони были самые хорошие, то чугуевцы догнать его не могли» [162] .
За Пугачевым бежали его сообщники, и войска ворвались в крепость. Первыми взошли на вал два батальона 2-го гренадерского полка, а затем, левее, батальон Владимирского полка. Кавалерия, под начальством подполковника Бедряги, преследуя отступавших, проникла в город тремя въездами, а полковник Юрий Бибиков, со своей командой и лыжниками, «имел в то время сильный бой на илецкой дороге с множеством вышедшей из крепости пехоты и конницы» [163] . Не успевшие бежать мятежники защищались внутри крепости отчаянно и оставили на месте 1315 тел. Бой продолжался более шести часов, и «дело столь важно было, – доносил князь Голицын [164] , – что я не ожидал таковой дерзости и распоряжения в таковых непросвещенных людях в военном ремесле, как есть сии побежденные бунтовщики». Войска преследовали отступавших на протяжении 11 верст, и впоследствии было найдено по дороге, в лесу и сугробах 1180 убитых. В плен взято 290 яицких и илецких казаков и более 3 тысяч человек разного сброда. Вся артиллерия самозванца, состоявшая из 36 орудий со снарядами и зарядными ящиками, осталась в руках победителей, которые лишились убитыми: 3 офицеров и 138 нижних чинов; ранеными: 19 офицеров и 497 нижних чинов [165] .
162
Показание Пугачева 4 ноября // Гос. архив, VI д. № 512.
163
Рапорт князя Голицына А.И. Бибикову от 24 марта 1774 г., № 504 // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII.
164
А.И. Бибикову от 22 марта // Там же.
165
Рапорт князя Голицына А.И. Бибикову от 24 марта 1774 г., № 504. В письме князю М.Н. Волконскому (Русский архив, 1867, с. 500) А.И. Бибиков определил цифры потерь мятежников не точно. У Пушкина сражение под Татищево описано не вполне верно, а г. Мордовцев (см.: Русские государственные деятели прошлого века // Отечественные записки, 1868, № 8, с. 455–457) дал нам поэтический вымысел.
Столь большая потеря в отряде князя Голицына вполне окупалась тем впечатлением, которое бой этот произвел на мятежников. Собранное самозванцем ополчение было рассеяно: Овчинников с частью своих сил отступил к Илецкому городку, а все остальное бросилось бежать степью, без дорог, по направлению к Переволоцкой крепости. «Го-то жертв с сердца свалился», – писал А.И. Бибиков своей жене [166] в день получения известия о победе под Татищевой, «а сколько седых волос прибавилось в бороде, то Бог видит; а на голове плешь еще более стала: однако я по морозу хожу без парика»…
166
От 26 марта 1774 г. // Сочинения Пушкина, изд. 1881 г., т. VI, с. 53.
Обрадованный блестящим успехом князя Голицына, главнокомандующий просил императрицу оказать благоволение генералам Фрейману, Мансурову и в особенности самому начальнику отряда. «Погрешил бы я против верности моей к вашему императорскому величеству, – прибавлял Бибиков [167] , – если бы генерал-майору князю Голицыну, по отличному его усердию, верности, храбрости и искусству, не отдал пред вами заслуженной им от всякого справедливости, и если распоряжения мои в точности исполнялись и исполняются, то никому иному, как сему трудолюбивому сослуживцу, я присвоить долженствую, а потому и всякую милость и монаршее воззрение к нему, равно как бы оне собственно до меня принадлежали, поставлять буду».
167
Во всеподданнейшем донесении от 26 марта, за № 17 // Военно-ученый архив, отд. I, д. № 104 (А), л. 191.
Получив это донесение, императрица произвела А.И. Бибикова из премьер-майоров лейб-гвардии Измайловского полка в подполковники; генералов Мансурова и Фреймана наградила орденами Святой Анны, а князю Петру Голицыну пожаловала в Могилевской губернии, в Рогачевской провинции, фольварки Годиловичевский и Будинский «со всеми к ним принадлежащими угодьями» [168] . Два офицера, привезшие известие о победе под Татищевою крепостью [169] , были произведены в следующие чины, а прочим всем участникам, писала императрица [170] , «начиная от первого штаб-офицера до последнего солдата, бывшего в деле корпуса, всемилостивейше жалуем мы чрез сие невзачет третное жалованье».
168
Указы Сенату и лейб-гвардии Измайловскому полку от 21 апреля 1774 г. // Гос. архив, X, д. № 467.
169
Великолуцкого полка премьер-майор Сергей Неклюдов и Изюмского гусарского полка поручик Гиршфельд.
170
В рескрипте князю Голицыну от 26 апреля 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 498. См. также: Архив Сената, копии высочайших повелений, кн. 207.
Щедрые награды, пожалованные участникам, соответствовали тому впечатлению, которое произведено было в Петербурге донесениями и письмами А.И. Бибикова. «Теперь, – писал последний князю Волконскому [171] , – я могу почти ваше сиятельство с окончанием всех беспокойств поздравить, ибо одно только главнейшее затруднение и было, но оно теперь преодолено, и мы будем час от часу ближе к тишине и покою».
Люди способны увлекаться, легко верить тому, что удовлетворяет их желанию, и потому неудивительно, что князь Волконский пошел еще дальше в этом отношении и пожелал императрице окончить войну с Турцией с таким же успехом, с каким окончены внутренние беспокойства. «Я, будучи, – писал он [172] , – через уведомление от А.И. Бибикова, обрадован, что злодей Пугачев с его воровского толпой князем П.М. Голицыным совершенно разбит и что сие внутреннее беспокойство (которое столь много ваше милосердое матерно сердце трогало) к концу почти пришло, приношу всенижайшее и всеусерднейшее поздравление. Да дарует Всевышний, чтобы и внешнее беспокойство, по столь многим победам, полезным миром к бессмертной славе вашего императорского величества вскоре окончилось же».
171
В письме от 28 марта 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 527.
172
В письме императрице от 2 апреля 1774 г. // Московский архив Министерства иностранных дел.
Поздравления и пожелания стекались в Петербург из разных мест империи, и сама императрица спешила поделиться этою радостной вестью со своими сотрудниками. Она написала несколько писем, прибавляя в одном из них [173] , что после дела под Татищево «гордящиеся сим разбоем ненавистники наши поубавят свое ликование». Для таких «ненавистников» в Коллегии иностранных дел составлялась для гамбургских газет статья о победе под Оренбургом, под заглавием: «Extrait d’une lettre de P'etersbourg `a un comptoir de Hambourg», и была передана в петербургский почтамт для отправления по назначению. Послы и посланники иностранных держав торопились известить свои правительства, и некоторые писали о подавлении мятежа как о факте уже совершившемся.
173
Лифляндскому генерал-губернатору Брауну в собственноручном письме от 7 апреля 1774 г. // См. Восемнадцатый век, изд. П. Бартенева, кн. III, с. 228.
«Вчера, – писал сэр Роберт Гуннинг [174] , – от генерала Бибикова приехал курьер и привез весьма приятное известие об окончательном подавлении мятежа, вследствие совершенной победы, рассеявшей все мятежное войско».
Таким образом, победе этой было придано гораздо большее значение, чем она имела на самом деле. Правда, что под Татищево были уничтожены лучшие силы Пугачева, но один этот успех не мог подавить восстания. В Берде была еще значительная толпа мятежников, многочисленнее той, которая была собрана самозванцем для встречи князя Голицына. Ею распоряжался Шигаев, человек более самозванца способный и энергичный, державший блокаду Оренбурга строже, чем она была при Пугачеве. К этому необходимо прибавить, что сила самозванца заключалась не в личности его и не в численности тех войск, которые им были собраны против князя Голицына и оставлены под Оренбургом, а в сочувствии большинства населения, готового стать под его знамена. Этой последней силы не замечали современные представители власти, и большинство правительственных лиц пришли к той мысли, что с поражением мятежников под Татищево вопрос о подавлении восстания можно считать оконченным и остается только поймать самого Пугачева. С этою целью почти повсеместно были приняты соответствующие меры. Князь Голицын обеспечил от прорыва самозванца пройденное отрядом пространство и Казанскую губернию. Астраханский губернатор Кречетников, все еще остававшийся в Саратове, разослал курьеров ко всем комендантам и по всем городам с объявлением о победе войскам и народу. Он приказал, чтоб от каждого города были высланы конные разъезды по реке Волге, для захвата всех беглых мятежников. Предполагая, что Пугачев будет искать убежища на реке Иргизе в раскольничьих селениях, ему хорошо известных, Кречетников отправил есаула Фомина с небольшою командой в Малыковку, а для овладения Гурьевым городком приказал отправить отряд из Астрахани.
174
Графу Суффольку от 8 апреля 1774 г. // Сборник Императорского русского исторического общества, т. XIX, с. 409.
Гурьев городок очень беспокоил астраханского губернатора с тех пор, как был занят Овчинниковым. Приписывая успех мятежников слабости коменданта и губернской канцелярии, Кречетников приказал начальнику отряда в случае сопротивления жителей сжечь городок. «В сем городке одни казаки живут, – писал он князю Вяземскому [175] , – а посторонних только шесть семей было, то я и рассудил, что их [казаков] уже жалеть не можно, ибо таковой явный и наглый бунт, если вдаль потерпеть, то было бы противу Бога, государя и отечества, а нужно его как наискорее сорвать и восстановить спокойство».
175
В собственноручном письме от 9 марта 1774 г.
Получив известие, что посланный с гарнизонной ротой из Астрахани, для занятия Гурьева городка, секунд-майор Арбеков, следуя морем, «по худости льда, на пути обломился» и принужден был остановиться в Красном Яру, генерал Кречетников приказал отправить сухим путем подполковника Кандаурова с 3-ю легкой полевою командой [176] . В помощь Кандаурову было отправлено из Астрахани к Гурьеву городку одно судно, долженствовавшее заградить мятежникам и самому Пугачеву плавание по морю и лишить их возможности, если б они пожелали, удалиться в Мангышлак [177] .
176
Рапорт Кречетникова Военной коллегии от 9 марта 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. III.
177
То же от 8 апреля 1774 г. // Там же.
25 марта Кандауров выступил из Астрахани, присоединил к себе роту Арбекова, 200 донских казаков, 300 калмыков из отряда князя Дондукова и лишь 1 мая подошел к Гурьеву городку, где был встречен атаманом Труняшевым и 10 казаками. Прибыв в лагерь отряда на Черную речку, в 12 верстах от городка, депутаты от имени «всего злодейского их общества» передали ключи города и просили пощады и помилования [178] . Казаки не считали возможным сопротивляться; они уже знали, что дело их проиграно, что самозванец разбит и бежал из Берды.
178
Рапорт Кречетникова Военной коллегии от 14 мая 1774 г. // Там же, кн. IV; Рапорт подполковника Кандаурова Мансурову от 3 мая // Там же, кн. VIII.