Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2
Шрифт:
Подкрепив Попова, майор Гагрин двинулся со всеми силами на укрепление и после незначительного сопротивления овладел им. Мятежники бежали по двум дорогам и были преследуемы на протяжении 10–11 верст, пока не рассыпались в разные стороны [223] .
Бой продолжался до трех часов, причем мятежники потеряли 8 пушек, 40 человек убитыми и 55 пленными. В числе последних были: атаман Мальцов, одетый в кольчугу и потому отчаянно бросавшийся впереди всех в атаку, есаул Матвей Чигвинцов, управлявший Красноуфимском, и другие.
223
Рапорт Гагрина А.И. Бибикову от 20 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.
Отсюда Гагрин прошел в Ачитскую крепость, привел жителей к присяге, приказал майору Попову следовать обратно в Кунгур, а сам намерен был следовать к Екатеринбургу, обложенному толпою Белобородова [224] .
Возвратившись в Кунгур, Попов узнал о своем производстве в подполковники и о том, что мятежники по-прежнему собираются с разных сторон к Красноуфимску [225] . Он тотчас же двинулся на их преследование, имея в отряде свою рекрутскую команду, 16 человек волжских казаков и 740 человек собранных из кунгурского купечества и окрестных обывателей, пеших и конных, вооруженных ружьями, копьями и луками; при отряде находилось четыре пушки с достаточным запасом зарядов [226] .
224
Рапорт майора Гагрина от 22 февраля // Там же, кн. VII.
225
Рапорт Попова А.И. Бибикову от 7 марта 1774 г. // Там же.
226
Рапорт Пермской провинциальной канцелярии Бибикову от 8 марта // Там же, кн. VI.
Двигаясь через деревню Галухину, село Медянский Острожек и Преображенское, подполковник Попов прибыл 10 марта в Ачитскую крепость. Здесь он узнал, что мятежники собрались в деревне Ева, в 20 верстах от Красноуфимска, по ту сторону реки Уфы, и что число их простирается будто бы до 3 тысяч человек [227] . Подходя к Красноуфимску, Попов 14 марта был встречен передовою партией, но рассеял ее и вступил в крепость [228] . Отсюда он двинулся на Саранинский завод и 17 марта разбил инсургентов у деревне Бугалыша. Предводительствовавший ими Салават Юлаев бежал [229] . Подполковник Попов пошел к селению Богородскому [230] , а затем вниз по реке Ирени «по татарским неспокойно живущим селениям» [231] . Хотя мятежники терпели повсюду поражение, но успели разграбить окрестности. Так, жители города Кунгура и ближайших деревень понесли убытку на 4393 руб. 76 коп., а в Красноуфимской крепости и Медянском острожке бунтовщики взяли все орудия, порох, ружья и деньгами от соляного сбора 3987 руб. 55 коп. [232]
227
Рапорт Попова А.И. Бибикову от 10 марта // Там же.
228
То же от 15 марта // Там же.
229
То же от 18 марта // Там же.
230
То же от 23 марта // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.
231
То же от 25 марта // Там же.
232
Пермский сборник, 1860, кн. II, с. 21. Пермские губернские ведомости, 1869, № 59.
Видя невозможность борьбы с правительственными войсками, мятежники частью возвращались в дома и старались скрыть свое участие в мятеже, а частью скрывались в лесах и пробирались в толпу, собравшуюся в окрестностях Екатеринбурга.
Еще выступая из Шуртанского Осокина завода, Канзафар Усаев, именем Пугачева, наименовал полковником отставного солдата Ивана Белобородова, дал ему 100 человек из своей толпы и приказал следовать к Екатеринбургу. Белобородов был уполномочен всем противящимся рубить головы, «а которые склонятся, тех жаловать вольностью, стричь волосы по-казацки и приводить к присяге» на верность императору. Двигаясь через Ачитскую, Бисерскую и прочие крепости и заводы, Белобородов набирал себе ополчение и 18 января 1774 г. пришел на Билимбаевский завод. Он потребовал к себе писаря горного ведомства, Дементия Верхоланцева, в распоряжении которого находилось 500 человек горнорабочих, и приказал ему рано утром следующего дня «выставить свою команду во фронт» и сделать перекличку по горным спискам. «Ночью на 19 января, говорит Верхоланцев [233] , я выстроил 500 человек в одну линию против квартиры полковника [Белобородова] и ждал рассвета; Белобородов встал рано, ему доложили обо мне, и я тотчас был допущен».
233
Рассказ Верхоланцева о Пугачеве // Чтения Общества истории и древностей, 1862, кн. III. Два года спустя рассказ этот был перепечатан в «Пермских губернских ведомостях» (1864, № 2).
– Что, любезный друг, – спросил Белобородов, – исполнил ли ты мой приказ?
– Исполнил, ваше высокоблагородие, – отвечал Верхоланцев.
Белобородов надел лисий малахай и вышел к команде.
Проходя вдоль фронта, он выбрал для себя 300 человек, а остальных забраковал по малолетству или по телесным недостаткам. Потом вынул свою саблю и, обратившись к Верхоланцеву, пожаловал его чином походного сотника.
– А вас, ребята, – прибавил он, – поздравляю с товарищем.
Верхоланцев поклонился; ему тотчас же остригли волосы по-казачьи и дали саблю.
Мастеровые и крестьяне бросились в кабак, но Белобородов, не желая допустить до пьянства, приказал разбить бочки, и лишь охотники пили вино из грязных луж. Народ бушевал по улицам, грабил дома начальников и заводское правление, конторские бумаги и архив были вынесены на площадь и зажжены.
– Горите, наши долги! – кричали рабочие, с криком и смехом бросая в огонь расчетные книги.
Усилив на Билимбаевском заводе свою толпу до 600 человек и имея 5 пушек, Белобородов пытался ввести среди своего ополчения некоторый порядок и разделил его на три части, назначив для командования ими сотников. Все русские рабочие были отданы сотнику Семену Варенцову, башкиры – Егафару Азбаеву, а черемисы – Оське Оскину. Каждому сотнику было выдано особое наставление, которым, писал Белобородов [234] , «накрепко подтверждаю, чтоб имеющуюся в ваших сотнях русскую и татарскую воинские команды содержать во всякой строгости и вам послушании и крайне над оной наблюдать, чтоб были все в единодушном к службе его императорского величества усердии. А если кто из находящихся в ваших командах казаков оказываться будет в самовольствах, озорничествах и вам в непослушании, за то таковых упорственников и противников воли его величества наказывать вам без всякой пощады плетьми: русских при собрании русской и татарской команд, татар по тому ж, при собрании татарской и русской команд, дабы, смотря на то [каждый] мог страшиться самовольств и озорничеств, а паче противных поступков против воли его величества чинить не могли. Если же и затем кто-либо окажется в наивящем своем упорстве, то уже, для настоящего усмирения, присылать ко мне».
234
Наставление Белобородова сотникам 31 января 1774 г., № 66 // Гос. архив, VI, д. № 429.
Из Билимбаевского завода Белобородов перешел на Шайтанский (Васильевский) Ширяева завод и, остановившись всего в 40 верстах от Екатеринбурга, отправил 30 человек на Уткинский казенный завод с требованием, чтобы население покорилось и шло на службу к государю. Жители не противились, а унтер-шихтмейстер Павел Жубринский отправился к Белобородову и привез ему 1500 руб. казенных денег [235] . Назначив Жубринского сотником, Белобородов приказал ему ехать обратно на завод и набирать там ополчение, а сам двинулся к Екатеринбургу, оборона которого была в плохом состоянии.
235
Показание Белобородова 30 июля 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 429.
Екатеринбургские горные заводы находились в главном ведении полковника Василия Бибикова, не отличавшегося ни энергией, ни твердостью и решимостью характера. При первых известиях о начале волнений в Башкирии члены правления горных заводов указывали на необходимость принять меры к защите, но все предложения их отвергались Бибиковым с презрением. Он не допускал, чтобы замешательства под Оренбургом могли распространиться столь далеко, и потому первые распоряжения относительно обороны последовали только тогда, когда толпы мятежников уже ворвались в Исетскую провинцию.
В конце декабря для защиты Екатеринбурга с его ведомством было собрано 1235 человек заводских крестьян и от сибирского губернатора Чичерина прислано 405 человек солдат при офицерах. За рассылкой на посты и отправкой в разъезды, в самом Екатеринбурге оставалось вместе с солдатами горного ведомства 646 казаков, 28 солдат, 200 вооруженных заводских крестьян и 16 орудий [236] . Впоследствии часть и этих людей разослана была по постам, не принесшим никакой пользы. Небольшие команды эти были захвачены мятежниками или добровольно присоединялись к ним. Полковник Бибиков, писал Охлебинин [237] , «сделал по границе пикеты из малого числа солдат, а большей частью из казаков, собранных из крестьян; никого из них не приготовил к службе, ни к тому, как им Пугачева разуметь должно, хотя время на то около двух месяцев было».
236
Рапорт полковника Василия Бибикова главнокомандующему от 20 декабря 1773 г. // Военно-ученый архив, отд. I, д. № 104 (А), л. 80.
237
Записка Охлебинина, поданная князю Вяземскому // Архив кабинета его величества, особое дело о Пугачеве.
Получая известия, что восстание распространяется все шире и шире, что мятеж охватил всю Исетскую провинцию, полковник Василий Бибиков ограничивался сначала изданием одних объявлений, в которых призывал жителей Екатеринбурга к верности престолу и отечеству. Требуя от них присяги, по особой сочиненной им форме [238] , полковник Бибиков, в своих периодических объявлениях сообщал краткие известия о ходе мятежа, о назначении главнокомандующим А.И. Бибикова, об изгнании инсургентов из Самары, об отбитии их от Кунгура и проч.
238
Клятвенное обещание было следующего содержания: «Аз, ниже поименованный, обещаюсь и клянусь всемогущим Богом, перед святым его Евангелием, в том, что желаю и обязан ее императорскому величеству, Богом избранной на Всероссийский престол помазаннице, благоверной, благочестивейшей и великой нашей государыне императрице Екатерине Алексеевне и высокому ее законному наследнику, благоверному государю цесаревичу и великому князю Павлу Петровичу и супруге его благоверной государыне и великой княгине Наталии Алексеевне, верно и нелицемерно служить, повинуясь во всем приставленным и учрежденным от высокой ее императорского величества власти начальникам, не щадя живота своего до последней капли крови, стремиться всегда на поражение и совершенное истребление появившегося, к несчастию православных, вора, клятвопреступника, возмутителя общего покоя и тишины, государственного злодея и изверга Емельяна Пугачева, его сообщников и к ним приклонившихся. Об ухищрениях которых или к ним в партию о намеряющихся бежать, так и об одобряющих сих злодеев, сколь скоро уведаю, то немедленно командирам своим доносить, не смотря ни на какие от них скаредные и злые обольщения, в чем да поможет мне Господь Бог; а за противное сему, да поразит меня его Всемогущество и да буду лишен всех от него к роду человеческому благодеяний и наследую в жилище себе, обещанный вероломным и клянущимся всуе Его Пресвятым именем, ад; здесь же градскую казнь и в заключение сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».