Пугачев Победитель
Шрифт:
нысхала на белом коне государыня, а рядом с ней счал цесаревич. За ними следовали верхами гене- рал Суворов и другие генералы. Румянцева и Потем- | она несли на креслах. На государыне был гене- ральский мундир Преображенского полка, а на на- I моднике—генеральский мундир Семеновского полка. Государыня, подъехав к нам, салютовала саблей, мы «тпетили громовым «Виват!» К нам подошли вызван- MI и знаменщики всех входивших в нашу армию частей и по команде Суворова склонили перед государыней знамена. После этого государыня направи- t.i i i. вдоль линии выстроенных на площади полков. П'нле каждого полка генерал Суворов громким голосом говорил:
Воины российские! Вот ваша законная государыня императрица Екатерина, дивно спасшаяся от | ибели божьей волей. В том свидетельствую моей совестью и честью воинской, по долгу святой присяги! Н.чпи однополчане, видавшие государыню ранее, под- рдят вам, что это истина. Ее императорскому величеству виват!
Ежели мне придется прожить и до ста лет, то
не изгладится из моей памяти сия счастли-
101 я картина. Перо мое бессильно описать волнение и ра дость, охватившие всех. Офицерам стоило немалого груда удержать людей в рядах, ибо все хотели лично киииетствовать словно из гроба вставшую государыню. Н ни все плакали, но то были радостные слезы Чувствовалось, что с этого незабываемого мгновения Начнется дело спасения погибающей родины и дело восстановления чести российской. По настоянию сами, солдат тут же армия приняла новую присягу, | после состоялся парад в присутствии императрицы и т саревича и угощение рядовых и унтер-офицеров, ill I аб и обер-офицеры были приглашены на обед в дом ' I шнокомандующего в несколько очередей, ибо в скром- ном помещении не могло вместиться одновременно о , н е ста человек. Крайняя скудость яств с избытком
возмещалась великой радостью, царившей среди собравшихся. До поздней ночи гремела музыка.
С утра следующего дня закипели приготовления к походу на Россию. Предприятие казалось отчаянно дерзким, но с нами была государыня, а вел нас генерал Суворов, и мы свято верили в успех».
Военные историки, рассказывая об «отчаянно дерзком предприятии», иногда высказывают убеждение, что Венское правительство было решительно обо всем осведомлено и просто отдало приказ эрцгерцогу Иоганну-Альбрехту не мешать переходу нашей армии на русскую территорию. Майор Векслер утверждает, что эрцгерцог даже оказал Суворову, правда, негласно, полное содействие, и в доказательство приводит неопровержимый факт снабжения русской армии значительным количеством съестных припасов и медикаментов. Упоминается и о том, что с появлением государыни в Ракшанах совпал ряд перемещений австрийской оккупационной армии, главные части которой заметно отодвинулись от Ракшан.
Однако все эти обстоятельства находят себе и другое, куда более заслуживающее уважения объяснение: австрийцы испугались чумной эпидемии, будто бы вспыхнувшей в русской армии, и вместе устрашились возможности осуществления угрозы Суворова приступить к реквизиции продовольствия и медикаментов вне ракшанского района, не останавливаясь перед применением силы. Вполне вероятно, что опасаясь распространения эпидемии реквизиционными отрядами, они предпочли снабдить Суворова медикаментами и продовольствием и одновременно отодвинуться подальше от опасного соседства обреченной, как им казалось, на гибель армии.
Тот же Векслер усматривает «политику» в том обстоятельстве, что береговая линия Прута охранялась весьма слабо, да к тому же исключительно такими войсковыми частями, которые состояли из славян, главным образом, сербов и хорватов.
Однако и в такую хитроумную «политику» верится плохо. Скорее всего, Иоганн-Альбрехт не верил в возможность для русских перейти через Прут, оставший- ( I свободным ото льда почти всю зиму, и в распоря- | ' мии Суворова не было вовсе средств для переправы. К ис показала действительность, расчет эрцгерцога оказался ошибочным. Прут замерз, а австрийские | лавянские части, охранявшие берег Прута, в полном составе присоединились к русским, как только к ним придвинулись внезапно суворовские богатыри и как тлько появилась императрица Екатерина. Когда же « упоров оказался за Прутом и в Бессарабии у нему
гала присоединяться масса беженцев, Иоганн-Альб- р' | не рискнул преследовать русскую армию. К тому
• внимание Вены отвлек острый спор с неугомонным Фридрихом Великим из-за пограничных счетов. Так ими иначе, армия Суворова совершенно беспрепятст- Ш'нно прошла Бессарабию, переправилась через
In.
– тр и от Днестра пошла формированным маршем па север, быстро разрастаясь на пути. Всполошившие-
и сторонники Полуботка попытались загородить мо- 11 алям дорогу на Киев, направив против Суворова him птитысячный корпус «сердюков», «синежупанных шпдамаков» и «сечевиков» под командованием кошевого Кармелюка. «Сердюки» и «гайдамаки» рассыпались при первых выстрелах артиллерии, которой руководил один из великих артиллеристов мира, фельдмаршал Гуминцеа Запорожцы, пытавшиеся сопротивляться и пкч ишие в наскоро поставленном таборе за валами с ииумя десятками «гармат», были разгромлены в ка- | on иибудь час и оказались вынужденными просить у п рдитого москаля пощады. Уцелевшие были отпуще- пи и их коренное убежище на Хортице, с предупреж- и'нием, что Хортица должна впредь сидеть смирно.
Положение гетмана Полуботка, и раньше далеко in легкое, теперь стало очень тяжелым. Он еще раз
и .п алея выбить из Киева тамошний русский гарни-
III и снова был отбит. А с юга шел страшный Суворов.
Именно в эти дни, когда звезда «Великого гетмана» явно закатывалась, до Москвы дошла весть о выходе русской армии из Молдаво-Валахии и о ее движении на Киев. Одновременно Москва узнала и о том, что в Петербурге появился, наконец, «дехтатор», то есть диктатор в лице Григория Орлова.
Чтобы покончить с этим периодом, следует сказать несколько слов и о «петербургском действе», снова выдвинувшем, правда, на короткое время, на арену государственной деятельности Орлова.
Больше полугода Петербург находился в состоянии временного паралича. Ответственность за этот паралич, если не всецело, то в весьма значительной степени ложится на петербургскую и укрывшуюся в Петербурге родовую и чиновную аристократию.
Надо заметить, что мысль о необходимости отдать власть в руки одного лица, снабдив это лицо диктаторскими полномочиями, родилась тут же вслед за катастрофой со «Славянкой» и исчезновением императрицы и наследника. Особенно эта мысль распространилась среди офицеров и части солдат, где выдвинули такое решение: «Ежели нет хозяина, то пока что нужен хоть управляющий. Пускай такой управляющий действует по своему разумению, с тем, чтобы после дать отчет хозяину. А ежели правителей будет много, то толку не быть: каждый в свою сторону тянуть будет».
Однако против этой вполне разумной мысли восстали «господа сенаторы» и по каким-то непонятным соображениям — высшее духовенство. Митрополиты петербургский Михаил и московский Савва, вскоре, впрочем, умерший, упорно твердили, что выбирать надо сразу царя, а не его заместителя, а то может статься, что заместитель, войдя во вкус правления, после помешает выборам настоящего царя. Родовитая аристократия разбилась на несколько партий, выдвигавших собственных соискателей на освободившийся престол. Особенно сильны были сторонники князя Влади-
ира Долгорукого. Но в противовес этому имени менее родовитыми дворянами были выдвинуты иные имена: Юрия Белосельского-Белозерского, молодого Ивана Нарышкина, престарелого Андрея Звенигородского и мругие. Сенаторы, ссылаясь на законы, изданные еще первым Российским императором, стремились поставить ипаого императора из своей среды и сделать зависи- мым от Сената. В свою очередь и титулованное двора иство добивалось ограничения прав монарха в поль- iy Совета Десяти, членами которого должны быть и- кизненно с правом наследования представители от нескольких знатнейших семей: Долгоруких, Трубецких, Гагариных, Волконских, Голицыных и так далее.