Пугачев Победитель
Шрифт:
и поди, каждый дурак может, были бы кулаки щороимс. А вот как править пришлось, тут тебе
– и а выходит! Тот дурак стоеросовый, этот—прямо
Ном анный, а тот людей без толку, как хорек кур,
Иушпт. а этот разум пропил, а вот этот в лес смотрит! I но и смотреть на сволоту, что округ нас с тобой
lottpa мась! А еще уменья нету. Ты его спрашиваешь,
• лько глазами моргает.
По-твоему выходит, окромя дворянов и людей
нету?—угрюмо осведомился Хлопуша.
Ие то, Хлопка! Людей-то и промежду, скажем, | н'и.л черного набрать можно, да к какому делу §•<< приставишь? На что он годен? Кабы его подучить,
tf, А в сыром виде—ни к чему. А как его учить,
|'м и 'ю сейчас делать надо? А доверять уцелевшим
дворянам — тоже опасная штука. Вон я на старого Мышкина смотрю. Кажись, и свой человек, а можно ему до конца верить? Ой, не знаю...
А все же на заводы кого ни есть да надо послать! Баклуши там бьют, черти! Дорвались до казенного добра и рады!
А ты сам, Хлопка, найди да пошли! — отмахнулся «анпиратор».— Все одно толку большого не будет. Ну, да авось кривая вывезет!
В конце недели на Урал был отправлен из Москвы бывший писец канцелярии нижегородского губернатора Зиновий Мельников с двумя десятками набранных с борку да с сосенки писарей и мастеров и с личным конвоем в пятьдесят человек хорошо вооруженных людей. Они доехали только до Уфы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
^ олотой караван из Екатеринбурга, прибытие ко- v \ горого с таким нетерпением ожидалось в обездене- к евшей Москве, два раза выступал из Екатеринбурга и два раза поспешно возвращался в город под щщиту тамошнего гарнизона.
П первый раз, едва огромный обоз отошел верст на
I и Екатеринбурга, пришла весть, что в окрестно-
х Уфы начался большой бунт тамошних башкир и м н п и * тысячные толпы степняков захватили весь край mi I цу Уфой, Казанью и Самарой.
• лук этот в известной степени соответствовал дей- •нмитольности: восстание, и восстание кровавое, имело
Поводом послужило появление среди суеверных
Пиим пр сгинувшего впоследствии без вести казанского «ширина Мусы, фанатика и, по всем признакам, MiiMtiuiiiHHoro. Муса, в молодости пробравшийся из Ка-
и Астрахань, оттуда — в Самарканд, вернулся
и Рпсгию за год до начала пугачевского движения и • ••"I риобрел известность святого, обладающего дарим и.-целять больных и пророчествовать. Почти накали сстания Пугачева Муса выступил в одной из
Шииш icих мечетей с пророчеством о близком падении |tviii >ro владычества и о восстановлении славного И* щи. кого царства под властью одного из прямых ими.mi hi Чингис-хана. Из-за проповеди Мусы татары Йй ' мно!1.1лись. Казанские власти проведали об этом, vi i n и схвачен и предан суду. Покуда шло следствие, В >' I I идол в местном остроге, а его слава пророка уси- м i t. I ливой страдающего от гяуров за святое и правое П.. видимому, богатые казанские татары подку-
пили тюремную стражу, и Муса бежал. Где он после этого скитался, что делал—история не знает, но вслед за падением Казани Муса вынырнул и еще настойчивее повел пропаганду в пользу восстановления Казанского царства и объединения всех мусульман под властью династии Чингис-хана. В него уверовал башкирский князек Нафтулла Юсуфов и дал ему приют у себя, когда «анпираторский воевода» Казани хотел учинить с новоявленным пророком короткую расправу. Трудно сказать, что вышло бы из проповеди Мусы, если бы ему не помогло одно обстоятельство. Поставленный править огромным уфимским краем человек неведомого происхождения, называвший себя Яковом Безродным, буян, злой пьяница и хищник, задумал поживиться у башкир и распустил слух, что им получен из Москвы приказ окрестить всех башкир. Хитрец Яшка, правда, соглашался дать башкирам отсрочку, но с условием уплаты ему порядочной мзды «с кибитки». Башкиры, выдав Яшке «гостинец», тайком отправили в Москву депутацию с жалобой. Яшка изловил депутатов, выпорол до полусмерти и прогнал по домам с предписанием внести немедленно «за непредание смертной казни» новый большой побор. Из-за этого и сыр-бор загорелся. Башкиры поднялись, как один человек, и начался короткий, но кровавый башкирский бунт. Сам Яшка, отправившийся усмирять башкир с несколькими сотнями казаков, был разбит, попал в руки башкир, и по приказанию Мусы башкиры содрали с него кожу. Но потом сами поддались беспричинной панике, кинулись в степи по направлению к Оренбургу.
Вот на этот-то башкирский бунт и наткнулся было екатеринбургский «золотой караван», после чего вернулся в Екатеринбург. Когда башкиры ушли в степи и дорога очистилась, караван снова отправился в путь, но попал в жестокую метель, чуть не погубившую его, и вернулся в тот же Екатеринбург. Два дня спустя из Москвы в Екатеринбург прибыл маленький отряд из недавно сформированного Белгородского казачьего по-
я 1( л. Старшими в отряде были два офицера: хорунжий Миськов и войсковой старшина Матюхов. Белгородцы предъявили коменданту Екатеринбурга, старому та- 0» ному волку Пороховщикову, строжайший приказ от «генералиссимуса» графа Панина, то есть Хлопуши, ни перед чем не останавливаясь, немедленно отправить полотой караван» на Уфу под конвоем в четыреста НйЛ'ЖНЫХ человек с соответствующим количеством liymeic. Пороховщиков не осмелился задерживать ка- |1й1'лн и, отобрав у местного гарнизона почти всех коней и <-и ни, отправил огромный обоз, тем более разросший- ги, что к нему присоединились и многие обитатели Ккйк ринбурга, стремившиеся в Уфу или в заволжские Щюиинции. Между прочим, с тем же обозом пошел н недавно прибывший из сибирских областей ясак И 101ДС песцовых, лисьих, бобровых и собольих мехов, мнимостью свыше миллиона рублей золотом. Опасаясь митр ггь в снегах и порезать коней, на каждые сани Hi I н допущен груз не выше двадцати пяти пудоа lU'iii п.ником обоза был ехавший в Москву новый н|н111 шющий екатеринбургского монетного двора 9|»оп Ипатьев, из рабочих местной гранильной фабри- Вн л конвоем командовал старый пугачевский соратник И1елудяков, теперь называвший себя «князем» и I.... неведомо почему—«адмиралом». Саней, везших 1нип и казенный груз, числилось в обозе 417, кроме Нош 2(Ю саней принадлежали простым обывателям да Hon I hi воем шло сто двадцать саней. Считая возчиков, (ншион и присоединившихся к каравану разных лиц, Пннш Которых было много женщин, людской состав Вн|11.ц< шлея без малого в полторы тысячи человек. Шянешл ий отряд белгородских казаков всего в пят- •HH.. II человек с тремя взятыми под багаж и продо- ^Ни. пин' почтовыми тройками сопровождал обоз. Все Нн"1"<лп.ь1 были отлично вымуштрованы, а сивоусый
Врр подхорунжий, хорунжий и войсковой стар-
Hiihi и|юизводили впечатление лихих рубак. Было Ннын. несколько странно видеть среди рядовых двух
совсем белогубых подростков, из которых один больше смахивал на красивую девку, переряженную казаком. Белгородцы, люди общительные, охочие поболтать, посмеяться, пошутить, очень быстро задружили со своими товарищами по путешествию. Как выходцев с юга, их занимало все в незнакомой им обстановке, и они обо всем расспрашивали. Особенно их внимание привлекала партия человек в двадцать, в сопровождении конвоя. Это были арестованные Пороховщиковым в Екатеринбурге дворяне и бывшие чиновники магистрата и берг-коллегии, среди которых находился бывший директор екатеринбургской гранильной фабрики Иоганн Ульрих, саксонец, воспитанник фрейбургского горного училища.
Так, задарма, тащим кабана немецкого с собой! — пренебрежительно скашивая глаза в сторону саксонца, говорил Фрол Ипатьев.— Самой что ни есть вредной человек! Одно слово — немчура! Он за Катьку всегда горой стоял. Его бы давно пришить надо было, да, вишь, заступники нашлись! А он и храбрится, перец: ты ему слово, а он тебе—десять! И все каркает и каркает. Ваша, грит, собачья свадьба скоро капут, потому что, грит, у вас на чердаках заместо мозгов— глина! И ругается здорово! Так и чешет, так и кроет! Почище любого русского, пес!
А вы бы в ответ его матерщиной обложили!— посоветовал, смеясь, Матюхов.
Да у нас никто по-немецкому не может,— сокрушенно признался Ипатьев.— Только то и знаем, что, мол, «дыр тафилы» да «фирфлюхтырь». Рази его, толстокожего, проймешь?
Да неужто никто по-немецки так и не понимает?— полюбопытствовал Матюхов.— Что же вы за народец такой?
А нюжли в вашей дыре, в Белгороде, лутче? — оскорбился Фрол.
Лучше не лучше, а многие по-немецкому здорово чешут. А я так любого немца запарить Moiy! Побывав-