Пурга в ночи
Шрифт:
— Иди, проверь свою упряжку и принеси остол, чтобы все убедились, что ты был у нарты и никаких кэлет нет!
Десятки глаз уставились на Оттыргина, как на обреченного. Учитель посылает его на верную гибель. Оттыргину хотелось закричать: я не пойду. Там кэлет. Но, увидев ободряющую улыбку, он с отчаянием ринулся из яранги, добежал до нарты, схватил остол и вернулся к ожидавшим его чукчам. Увидев Оттыргина здоровым, невредимым, они восторженно закричали:
— Нет, кэлет! Шаман хотел запугать! Нет кэлет!..
Куркутский с благодарностью посмотрел на Оттыргина, Он знал, — что стоило каюру исполнить его просьбу, но знал он и другое: навсегда подорвана вера в кэлет, вера в шамана.
— Сейчас будем пить чай, — объявил Куркутский. Он решил использовать удобный случай и поговорить с чукчами. — Я расскажу вам сказку, как великий вождь Ленин узнал о плохой голодной жизни настоящих людей и решил им помочь. Для этого он послал к нам своих родичей — большевиков… Будете слушать?
— Да, да! — Чукчи повеселели. Всегда интересно послушать сказку, тем более ту, в которой пойдет речи и о твоей жизни: как это великий вождь Ленин прослышал о тяжелой жизни настоящих людей.
— А теперь, дети, напишите названия рыб, которых вы сами ловили, — предложил Кулиновский и зябко повел плечами.
В маленькой тесной комнате с низким покоробившимся потолком было холодно. Бахрома инея уже висела не только на косяках входной двери и окон, но появилась и на потолке. А ведь и часу не прошло, как перестали топить печь. Дров мало, надо экономить, Ученики сидели одетые и дули на пальцы.
Николай Иванович подошел к закопченной печке, приложил ладони. Северный ветер проникал сквозь ветхие стены. Его прохладное дыхание даже на лице чувствовалось. Кулиновский услышал, что ученики о чем-то перешептываются. Он повернулся и увидел, что они не пишут.
— Ну, что же вы? Я сказал, чтобы вы написали названия тех рыб, которые…
Николай Иванович остановился. Он увидел, как лихорадочно заблестели голодные глаза на худеньких заострившихся ребячьих лицах. Рыба — основная еда, и недостаток ее все острее чувствуется в Марково. Ребята стали приходить в школу голодными. Появились свободные места. Не ходит на уроки Петя Синицкий. У него нет одежды. Много дней не посещают школу сестренка и братишка Зуевы. Отец на прошлой неделе ушел на охоту и не вернулся. Семья голодает. Вчера мать, чтобы накормить детей, убила старую собаку. Нет Афони Гришина и Феди Борисова. В семьях голодают. Умер…
Кулиновский досадливо поморщился. Хватит перечислять отсутствующих. Он подошел к переднему столу, положил руку на меховую шапочку старшей дочери охотника Федора Дьячкова.
— Что же ты не пишешь, Люба? Забыла, какую самую крупную рыбу поймала осенью?
— Кету! — воскликнула девочка с тонкими малокровными губами и протяжно на весь класс вздохнула: — Она была вкусная-я-я…
Николай Иванович увидел, как девочка глотнула слюну. Заговорили и другие ученики. Каждый вспомнил о том, какой большой и вкусной была рыба. Николай Иванович с болью слушал зазвеневшие детские голоса. Он видел на лицах голодный румянец. Кулиновский признался себе, что в задании он допустил ошибку.
— Тихо, дети!
Ребята неохотно послушались его. Воспоминания о рыбе — большой, жирной, полной икры, с сочными хрящами у головы — доставили удовольствие и как-то заглушали голод. А сейчас он с большей силой напомнил о себе. Кулиновский сказал:
— Урок окончен! Сегодня заниматься больше не будем. — Учитель хотел отпустить ребят, но пожалел их родителей. Вернувшись из школы, они начнут просить есть, а что им могут дать родители. Каждая крошка на учете. Поэтому он продержит ребят в школе как можно дольше: — Сейчас будем пить чай, и я вам буду читать сказки!
Школьники радостно зашумели. Учитель так хорошо читал сказки о чудесных далеких царствах, где живут смелые и счастливые принцы, где нет ни голода, ни холода. Кулиновский, наказав ребятам подложить в печку дров, сходил к себе домой и после спора с женой вернулся с фунтом сахару. Это было все, чем он мог угостить голодных учеников.
Усевшись тесным кружком у печки, дети неторопливо, по-взрослому, пили темный, чуть подслащенный чай и слушали учителя. Он читал, как была поймана жар-птица. Они жили в чудесном мире, и вернул их из него заунывный звон колокола.
— Пашка Чучулинкин вчерась помер, — шепотом произнесла дочка Дьячкова и перекрестилась. Замелькали руки остальных.
— Мамка его к Черепахину бегала, христом-богом молила лекарства дать, так он ей ногой в живот как даст, — округлив глаза, стал рассказывать золотушный мальчик. — Она по снегу домой ползла, и ее рвало.
Ребята притихли. Колокол продолжал тоскливо сообщать о новом мертвеце. Все чаще слышат марковцы однообразный звон, и боязно становится в душе каждого. Не о чем ли в следующий раз сообщит колокол…
— Мамка моя плачет, — сказала с тоской смуглая девочка с черными раскидистыми бровями. — Батьке говорила, что теперешней зимой мы все умрем, и еще говорила…
— Нет, Айза, — остановил ее Кулиновский. — Ты не так поняла свою маму. Все мы будем жить, и вы и ваши родные. Зима, конечно, трудная, и продуктов мало.
— Да-а, у купцов в складах много, — возразила Лиза. — Только у нас нет чем за них заплатить.
— Ну, это сейчас. — Кулиновский хотел отвлечь ребят от печальной действительности. — А скоро везде наступит иная жизнь.
Но ребята уже плохо слушали учителя. Они вернулись в суровый мир, и уже никакие сказки, никакие красивые мечты не могли отвлечь их от голода, от лежащего в холодной церкви Пашки.
Кулиновский отпустил ребят по домам. В школе стало тихо. Николай Иванович смотрел на грязные, закопченные стены, на пожелтевшую старую географическую карту с блеклыми материками и океанами, на грубо сколоченные столы и скамейки. Его, охватило бессильное отчаяние. Класс с прогнувшимся потолком начал казаться гробом, где он похоронил все свои мечты, надежды.