Пурга в ночи
Шрифт:
— Ничего, подходит, — отозвались шахтеры.
— Вот и новый начальник, на шею нашу, — не удержался Малинкин, но на него цыкнули.
Харлов встретил свое назначение как должное. Он тут же, не повышая голоса, сказал шахтерам:
— Погуляли и будет. Обушки поостыли. Давай, братва, в забой.
Кое-кто недовольно заворчал, кое-кто выругался, но все пошли собираться.
— Не всех шахтеров вижу, — огляделся Булат.
— В кабаках застряли. Присосались, к Толстой Катьке, как младенцы к мамкиной титьке. Да это беда небольшая. Дело, тут другое. Лавку нашу кто-то под шумок пощупал.
— Как так? — не понял Булат.
— Третьего дня ночью замок набок и пошарили в кассе. Деньги, что были, взяли. Продуктов немного. Теперь мы сторожа на ночь ставим. Товары-то общие.
— Хорошо сделали. — Булат направился к лавке, осмотрел следы взлома. — Неопытная рука орудовала.
Осматривая с Харловым и Булатом лавку и склад, Мохов обратил внимание на большой запас мяса. Склад был забит оленьими морожеными тушами.
— Память о Щетинине, — глухо сказал Булат.
— Почему? — не понял Мохов.
И Булат рассказал, как Щетинин в начале зимы съездил в одно из стойбищ и споил его жителей отравленным спиртом. Оленеводы умерли, а Щетинин пригнал их стадо на копи, забил всех оленей и продал мясо шахтерам по дорогой цене.
— Нагрел Щетинин руки на этом деле, да впрок ему не пошло, — заметил Харлов.
Они вышли из лавки.
— Кто же тут орудовал?
— Малинкин, может быть, — сказал Харлов.
— Да он едва ходит. Вон как его шахтеры отделали, — сомневался Булат.
— Кулемина приспособил, — убежденно говорил Харлов. — Кулемин пьян уже который день. Малинкин с него глаз не спускает. Неспроста забота эта.
— Узнать бы наверняка, — Булат гневно нахмурился, — да судить! Своего же брата-шахтера обворовать.
— Вон они! — Мохов увидел Кулемина и Малинкина. Малинкин что-то старательно втолковывал Кулемину и, достав пачку денег, протянул ему несколько бумажек. Тот жадно схватил их и, круто повернувшись, быстро зашагал к Ново-Мариинску, а Малинкин, прихрамывая, вернулся в барак.
— Верни-ка Кулемина! — сказал Булат Мохову.
Антон побежал за шахтером.
— Эй, погоди!
Кулемин не откликался, Антон нагнал его и схватил за руку:
— Куда?
— А тебе што? — Испитая физиономия шахтера перекосилась. Он облизал покрытые белым налетом губы. — Кто ты такой, чтобы тебе я отвечал?
— Булат зовет, — сказал Антон.
— А пусть он катится, знаешь куда? — Кулемин выругался, но тут же посмотрел в сторону поселка. — Ладно уж. Пошли…
Они вернулись. Кудемин подошел к Булату, заложив руки в карман.
— Ну, што тебе?
— Куда направился?
— В кабак. Голова трещит. — Кулемин скорчил гримасу. — В башке ноет.
— Сивухой голову не очистишь, — не дослушал Булат. — Завтра еще хуже будет. Давай за уголек берись. Быстро поправишься.
— Да ты что? — уставился Кулемин на Булата в изумлении. Он не верил тому, что услышал. — Шахтеру свободному выпить нельзя?
— Сейчас нельзя, — подтвердил Булат.
— Да за что мы переворот делали? — закричал взбешенный Кулемин. — Кто ты такой, чтобы приказывать. А? Я спрашиваю, кто ты такой?
Подошел старый чукча Евтуги, с досадой плюнул под ноги Кулемину:
— Совсем плохой. Человека нет, дурака…
Он что-то громко сказал по-чукотски. Из толпы вышли семь чукчей, и они вместе с ним ушли к забоям.
Кулемин продолжал шуметь, надеясь на поддержку, но не получил ее. Шахтеры обругали его и ушли в забой. Даже Малинкин не выступил в защиту друга, хотя по его лицу было видно, что вмешательством Булата он недоволен больше Кулемина. Излив свою ярость в ругани, Кулемин ушел вслед за шахтерами. Колчаковцы не показывались.
— Что-то замешкались! — Харлов ушел в барак и через минуту вышел вместе с ними.
На копях начался первый рабочий день после переворота. Булат вместе с Моховым осмотрели жилье шахтеров. Здесь кроме Малинкина находилось еще четверо колчаковских милиционеров. Избитые шахтерами в начале восстания, они медленно поправлялись. Шахтеры, забыв о своей злобе, ухаживали за больными как могли.
— Надо их перевести в Ново-Мариинск, — решил Булат. — Пусть Струков выхаживает.
Услышав слова Булата, они взмолились:
— Не надо. Не надо. Мы тут скоро поправимся и тоже пойдем уголь рубать…
Милиционеры почему-то подумали, что их под предлогом лечения хотят расстрелять. Малинкин, ковыляя вокруг, твердил:
— Мы тут останемся, тут. Пусть люди видят, что они с нами сделали. Никуда мы не поедем.
— Не поедем, не хотим! — все громче говорили больные, и Булат, махнув рукой, вышел.
— Малинкин мне не нравится, — поделился своими наблюдениями Антон. — Сеет он смуту.
— Да, болтлив и жаден, — согласился Булат. — Шахтеры его не уважают.
Они увидели спешившего к ним Харлова.
— Ты, Булат, назначил меня вместо Щетинина, ты и помогай мне.
— Что случилось? — Булат смотрел через плечо Харлова.
Шахтеры выкатывали первые тачки с углем и высыпали его. На ослепительном снегу уголь казался еще чернее. Шахтеры с удовольствием работали.
— Эй, Булат! — крикнул один, гоня перед собой Тачку. — Твои крестники ручки боятся запачкать.
— У них перчаток нет! — подхватил другой, и шахтеры весело захохотали.
— Слышал? — мотнул головой Харлов. — Это они о колчаковцах.