Пурга в ночи
Шрифт:
Михаил Сергеевич продолжал:
— Революционный комитет стоит на страже трудового и бедного люда и никому не позволит наживаться на его голоде и нищете. Ревком постановил, чтобы товары продавались по тем же ценам, что и в России, не выше тех, которые здесь были до приезда Громова. И стоимость рубля сравнять со стоимостью доллара.
— Американец не согласен! — крикнул Смирнов.
Он на голову возвышался над толпой. Мандриков узнал его и подумал, что надо поговорить с этим человеком, узнать от него о купце Караеве и о положении в районе мыса Дежнева.
— Сейчас мы потребуем от Маклярена подчиниться нашим законам, — ответил ему Мандриков. — Сейчас он придет!
Тут около крыльца появился Еремеев, которого Берзин послал за Макляреном, и крикнул:
— Американец не желает идти!
— Плевал он на ревком, — донеслось из толпы. — Товары его, и он будет продавать их за столько, за сколько захочет. Он хозяин.
У Берзина порозовели щеки. Он сказал Мандрикову, сбегая с крыльца:
— Я сейчас его приведу. Отты, пошли со мной.
Толпа проводила их взглядом. Кто-то проговорил:
— Так-то он и послушает их.
— Мы сурово накажем тех, кто не будет подчиняться революционным законам, — заговорил Мандриков. — Справедливость восторжествует, на северной земле не будет несчастных и голодных.
Новомариинцы внимательно слушали председателя ревкома и непрерывно поглядывали в ту сторону, откуда должен был показаться Маклярен.
— Американским спекулянтам и авантюристам, грабившим здешний народ и его землю, мы укажем их настоящее место.
— Идет! Ведут! Под оружием! Так ему и надо! — Толпа заволновалась.
Маклярен шел с багровым от ярости лицом. Его вел под винчестером, взятым на изготовку, Оттыргин, а рядом шагал Берзин. Толпа расступилась. Стало тихо. Трубка в зубах американца не дымилась.
— Пришлось арестовать, — сказал Берзин, когда подошел к крыльцу. — Отказывался идти.
— Громче! — потребовали из толпы. — Не слышно.
— Маклярен отказывался идти, — повторил для всех Мандриков. — Его привели под оружием, чтобы он дал ответ всем вам. Поднимитесь ко мне и скажите, почему вы не выполняете приказов ревкома?
Маклярен стал рядом с Мандриковым и, оглядев толпу, вынул трубку и спрятал ее в карман. Все внимательно следили за каждым его движением. Мандриков поторопил его:
— Ну, отвечайте!
— Я американский подданный, — с гордостью произнес Маклярен. — Компания Свенсона тоже американская. Мы подчиняемся только законам Соединенных Штатов.
— Вот и весь спрос с него! — Закричали из толпы.
— Цены, по которым вы здесь продаете товары, установлены правительством Соединенных Штатов? — спросил Мандриков.
— Цены установлены мистером Свенсоном, и я подчиняюсь только ему, — Маклярен говорил пренебрежительно. — Приказ ревкома не могу признать.
— Вот и весь сказ, — закончил какой-то шахтер.
— Вы не будете выполнять приказа ревкома? — Спросил Мандриков.
— Нет, — твердо ответил Маклярен.
Мандриков отчетливо произнес:
— За неподчинение революционному комитету и его постановлению гражданин Маклярен подвергается аресту и отправляется на копи. Он будет добывать уголь для бедных семей.
— Здорово! — восхищенно крикнул шахтер. — Мы его обучим, как обушок держать. Это тебе, господин хороший, не доллары считать! Ха-ха-ха!
— Вы не смеете! — впервые Маклярену изменила выдержка: — Я американец.
— Вы живете на нашей земле и будете подчиняться нам! — ответил Мандриков. — Уведи его!
— Я не пойду! — закричал Маклярен, но к нему подскочил Оттыргин и, положив руку на плечо, сказал:
— Ходи быстрее.
Маклярен, увидев, что его за плечо взял чукча, вскрикнул и замахнулся на Оттыргина, но не ударил его, а лишь резким движением вырвал плечо и сошел с крыльца. Под свист, улюлюканье и крики Оттыргин повел Маклярена к тюрьме.
— Так будет со всеми, кто не пожелает выполнять наши законы! Склад Маклярена закрывается и берется под охрану ревкома до возвращения в Ново-Мариинск Свенсона. Ему будет предложено продавать товары по нормальной цене.
— Он не послушает! — крикнул кто-то Мандрикову, но ему же ответили из толпы: — Послушает, а то его к Маклярену в компанию. Вдвоем им веселее будет.
Люди веселились. Они видели, что у них есть защитники, что есть сила, которая на их стороне. Бирич был обескуражен и расстроен. Павел Георгиевич не предполагал, что ревком решится на какие-то действия против американца.
— А где же мы будем покупать товары? — закричала Толстая Катька. — Все лавки закрыты!
— Дура, — мысленно обругал ее Бирич. — Опять на руку большевикам спросила.
— Я не знаю, почему они не торгуют, — ответил Мандриков. Он догадывался, что коммерсанты сговорились, и, смотря на Бирича, громко продолжал: — Но если сегодня они будут продавать товары не по нормальным, а по спекулятивным ценам, ревком будет судить их!
— Правильно-о-о! — закричала толпа.
Ревкомовцы были довольны неожиданным митингом. По знаку Мандрикова члены ревкома вынесли из помещения все бумаги суда и сложили их на снегу. Новомариинцы образовали круг. Каждый старался протиснуться вперед, посмотреть на бумаги и узнать, что с ними будет сделано.
— Сейчас сожжем все дела мирового судьи Чукотско-Анадырского участка, — объявил Мандриков. — Суд помогал угнетать, эксплуатировать и грабить простых людей. Мы кладем этом конец. В огне сгорят все несправедливые приговоры.
— Ур-р-ра-а-а! — закричали новомариинцы.
Мандриков подошел к бумагам и достал коробок спичек. Все следили за его руками; Михаил Сергеевич вынул спичку, чиркнул о коробок. В наступившей тишине было слышно, как Зашипело и вспыхнуло маленькое желтое пламя. Оно коснулось торчащего уголка листка, и он, вспыхнув, превратился в черный пепел, а пламя перебросилось на другие бумаги. Огонь согревал сердца и души, вселял надежду и уверенность в будущем. Мандриков смотрел на костер и думал о том, что скоро такие же костры запылают в других поселках и в них сгорят все долги простых людей, сгорит их прошлая тяжелая и проклятая жизнь.