Пушкин и его современники
Шрифт:
Если даже не говорить о кончавшем свою деятельность Державине, принципы поэзии которого были отправной точкой архаистов и который являлся средоточием старших архаистов, то все же нельзя забывать о том, что архаистом был в литературном сознании как шишковцев, так и карамзинистов Крылов, что архаистическую комедию и сатиру культивировал Шаховской, что убежденным архаистом (хотя и особого толка) и членом "Беседы" был Востоков. Насколько широко было влияние архаистов и как тонка была грань, отделяющая их от враждебных группировок, можно судить по Гнедичу, близкому к "Беседе" и одновременно другу карамзинистов, по Жихареву, бывшему сначала членом "Беседы", а затем попавшему в "Арзамас",
Это лишний раз заставляет нас говорить об архаистическом течении с его разновидностями и разными фазами, а не об узкой "Беседе".
В теории старших архаистов (собственно "шишковцев") было, как мы уже отчасти видели, несколько побочных сторон, которые приобретали для этого течения решающее значение. Собственно, это одно из явлений, вообще наблюдающихся в литературной эволюции: стороны и тенденции, имеющие лишь побочное значение, при дальнейшем развитии течения получают преобладающее значение, и так как это обычно совпадает с историческим концом, распадом течения, то по этим признакам, нимало не исчерпывающим течения, оно потомками регистрируется, называется и с этим клеймом попадает в историю.
Такими чертами у старших архаистов были: 1) смешение архаистической литературной позиции с общественной реакцией, 2) смешение в одну кучу всего старого, литературного запаса, несмотря на то что в наследии XVIII в. были течения разнородные, а некоторые даже враждебные принципам архаистов и более всего близкие к карамзинизму, 3) смешение литературного вопроса с лингвистическим; обоснование состава литературных диалектов особой теорией генезиса русского языка.
Вот эти-то стороны, которые и придали окраску всему старшему шишковству и сделали его одиозным общественно и несостоятельным теоретически, распутываются и ликвидируются младшими архаистами, представляющими собой чисто литературную группировку.
1. Архаистическая литературная теория была вовсе не необходимо связана с реакцией александровского времени. Самое обращение "к своенародности" допускало сочетание с двумя диаметрально противоположными общественными струями - официальным шовинизмом александровской эпохи и радикальным "народничеством" декабристов. Борьба за высокие жанры, с одной стороны, за просторечие против маньеризма - с другой, могла сочетаться с борьбой против аристократической кружковщины в литературе, против изящной, но небольшой "литературы для немногих", и в этом смысле как нельзя более подходит к радикальной общественной позиции 20-х годов (в этом направлении действовал Кюхельбекер).
2 и 3. Неясности, существовавшие у старших архаистов по второму и третьему пунктам, были распутаны в полемике младших в 1820-1821 гг.
Архаисты с их борьбой против эстетизма и маньеризма были, так сказать, прирожденными полемистами, причем полемические их выступления принимали обычно форму скандала.
Литературные скандалы закономерно сопровождают литературные революции, и в этом смысле громкие скандалы архаистов перекликаются с еще более громкими скандалами футуристов.
Полемические выступления младших архаистов относятся главным образом к 1812-1816 гг. и к 1822-1824 гг.
Полемика ведется на всем протяжении 20-х годов (еще к 1828 г. относится жестокая стычка по поводу статьи о русской литературе, помещенной в Атласе Бальби одним архаистом, [15] односторонней и отсталой вызвавшей отповедь Полевого), [16] но вершины полемики относятся именно к этим трем периодам.
В 1815/16 г. ведется жестокая борьба против Жуковского, причем застрельщиком выступает старший архаист Шаховской в "Липецких водах", но истинный
В 1822 г. вокруг "Опыта краткой истории русской литературы" Греча завязывается полемика Катенина и Бахтина (ученика Катенина) с Бестужевым, Гречем и Сомовым, помогающая уяснить взгляды архаистов на состав литературного языка и на разное значение старых авторитетов, которые у старших архаистов смешивались в одно.
Наконец, к 1824 г. относится полемика Кюхельбекера относительно высоких и средних литературных жанров, связанная с вопросом о литературном стиле.
Младшие архаисты, объединяющиеся вокруг Катенина, продолжают борьбу против мелких форм, против господства "средних родов", против эстетизма, причем эта борьба ведется по двум основным линиям - отрицания жанров, связанных с понятием "новой литературы", и противопоставления им других. При этом "средние роды" в архаистической окраске связаны с именем Катенина, а попытка воскрешения высоких лирических форм XVIII в.
– с именем Кюхельбекера.
Годы 1815-1817 можно назвать одним из ответственных начальных пунктов полемики младших архаистов; в 1815 г. выходят "Липецкие воды" Шаховского; [17] к 1815 г. относится начало деятельности "Арзамаса"; [18] к 1816 г. полемика вокруг баллады; к 1817 г.
– комедия Грибоедова и Катенина "Студент", начиненная пародиями на Жуковского.
Замечательна полемика вокруг "Леноры" Жуковского и "Ольги" Катенина. * В этом последнем произведении усмотрели и, конечно, совершенно правильно, литературное направление, резко противополагавшее себя победившему. Критика Гнедича была направлена против стилистических особенностей баллады Катенина, которые критика связывала с архаистической традицией: "Такие стихи
Хоть и варяго-росски, Но истинно - немного жестки". [19]Обвинение в простоте "не поэтической", в "оскорблении вкуса и рассудка", "логики и грамматики", в прозаизмах соединялось у Гнедича с защитою принципов перевода Жуковского, который "знал, что Ленору, народную немецкую балладу, можно сделать для русских приятною не иначе, как в одном только подражании". [20] На защиту Катенина выступил Грибоедов. В резкой статье [21] он защищает основные особенности архаистического "среднего" стиля: "Он (рецензент.
– Ю. Т.) вообще непримиримый враг простоты..." "Слово: туpк, которое часто встречается и в образцовых одах Ломоносова и в простонародных песнях, несносно для верного слуха г. рецензента". В стиле "Людмилы" Жуковского подчеркиваются черты сглаженности и эстетизма: "Как хорошенько разобрать слова Людмилы, они почти все дышат простотою и смирением, за что же бы, кажется, ее так жестоко наказывать?" "Этот мертвец слишком мил; живому человеку нельзя быть любезнее" и т. д.
* См. "Сын отечества", 1816, ч. 30. стр. 150-160.
Крайне любопытно то место статьи, где Грибоедов протестует против требований "пристойности", заодно задевая Жуковского: "Стих "В ней уляжется ль невеста" заставил рецензента стыдливо потупить взоры: в ночном мраке, когда робость любви обыкновенно исчезает, Ольга не должна делать такого вопроса любовнику, с которым готовится разделить брачное ложе.
– Что ж ей? предаться тощим мечтаниям любви идеальной?
– Бог с ними, с мечтателями; ныне, в какую книжку ни заглянешь, что ни прочтешь, песнь или послание, везде мечтания, а натуры ни на волос".