Пустой мир 2. Война за престол
Шрифт:
– У нас сейчас движок сдохнет! – рявкнул механик по рации. От трех механиков, приписанных к экипажу, в живых сейчас оставался только один, другие двое превратились в обгорелые куски мяса, когда болванка вражеского снаряда пробила бронирование корпуса и разнесла в клочья вспомогательный плазменный движок, затопив раскаленной плазмой весь отсек. Ее аварийный сброс предотвратил детонацию, но последние пару часов основной движок работал на повышенных оборотах, вынужденный запитывать всю электронику и механизмы машины, - Если мы еще повысим обороты, то взорвемся к демоновой матери!
– Если мы не ускоримся, то нас сейчас и так взорвут! – рявкнул командир, окончательно срываясь, -
– Да! Получи, собачий сын! – рявкнул стрелок, когда из выхлопных решеток вражеского танка рвануло яркое голубое пламя, свидетельствовавшее о поврежденном двигателе, но радость закончилась так же быстро, как и началась. Фларец еще действовал, и, застопорив одну из гусениц, резко развернулся, уводя уязвимое место из-под огня, заодно прицеливаясь в них из своего орудия.
– Задний ход! – командир сорвался на крик, но инерцию несущейся вперед многотонной махины еще требовалось преодолеть. Процесс торможения занял несколько секунд, и когда траки уже снова рвали в клочья землю, оттягивая танк назад, произошел ответный выстрел. В этот раз прямое попадание, энергетический заряд буквально испепелил броню в носовой части, превратив ведущие катки левой гусеницы в оплавленный и спекшийся кусок металла, в клочья разорвав сами траки. На скорости танк не смог сразу остановиться и, размотав большую часть гусеницы земле, еще пропахал пару метров открытыми катками по земле.
– Твою же мать! – командир захрипел, срывая респиратор и отплевываясь кровью. Кажется, они потеряли одного из наводчиков, но основная часть экипажа еще было в более или менее боеспособном состоянии, пусть тоже контуженная прошедшим через танк энергетическим зарядом, - Стреляйте, черт возьми! Огонь! Пока он не перезарядился! – ответный выстрел танка пришелся точно под башню фларского танка, в ту самую уязвимую щель между бронированием башни и броневыми пластинами корпуса. Пусть она и была прикрыта небольшим бруствером, но импульсный заряд это не остановило. Фларец остановился, а внутри взорвалось что-то с такой силой, что верхний люк сорвало с креплений одновременно с рванувшимися вверх языками пламени.
– Так тебе! – захрипел стрелок, почти не чувствуя, как у него по щекам бегут, оставляя длинные красные полоски, капли крови изо рта, - Ни одного отсюда не выпустим! Всех перебьем! Командир! Следующая цель! – танк остановился, не способный больше двигаться с разбитой гусеницей. Теперь им оставалось либо покинуть машину в надежде добраться до любого еще действующего укрепления, либо же оставаться здесь, неподвижной мишенью и отстреливаться до тех пор, пока не закончатся снаряды или их не добьют.
– Танк противника! Пятнадцать градусов вправо! – в наушниках, прежде чем командир успел даже отдать приказание, раздался голос еще живого наводчика, пытающегося справиться с кашлем, - Штурмовой вариант! Наводится на нас!
– Поворачивай башню! – рявкнул командир, - Мы к нему носом, лобовая броня должна выдержать!
– Продолжайте стрельбу! Он сейчас выедет на убойную позицию, демон его знает, сколько еще броня будет держаться! – наводчик пытался достучаться до сознания остальных членов экипажа, - Быстрее! – орудие почти зарядилось, когда штурмовой танк обрушил на них залп ракетного блока, отстреляв сразу четыре снаряда.
Две ракеты пришлись в корпус, но оставили на броне лишь глубокие вмятины и подпалины, одна, пройдя по кривой траектории, угодила сверху вниз точно в люк отсека наводчика, поврежденного последним попаданием, расплавив его взрывом. Третья же угодила в основание пушки, сорвав одну из наводящих рельс и повредив энергетические контуры. Моментально разрядившаяся энергия, уже пошедшая по орудию для разгона очередного снаряда, не нашла иного выхода, кроме как сразу через заряжающие катушки. Последовавший взрыв произошел внутри башни танка, уничтожив всех, кто там находился.
– Все! Если есть кто-то еще живой! На выход! – командир танка, которому повезло больше всех, его от вспышки защитил тяжелый корпус командирского пульта, дышавший пополам с кровью из-за резкого перепада давления, сочившейся изо рта, глаз и ушей, но все же живой и еще что-то соображавший, отдал приказ эвакуироваться, и сам, отстегнув предохранительные ремни, полез к ближайшему люку. Не без труда открыв запорный механизм, он откинул крышку и, надеясь, что фильтры костюма выдержат внешнюю атмосферу, буквально вывалился наружу. Неочищенный воздух, переполненный раскаленной пылью, дымом пожаров и летучей плазмой, буквально обжег легкие, несмотря на респиратор и вставки шлема.
С трудом поднимаясь на ноги и нащупывая в пристегнутой к ноге кобуре табельный пистолет-пулемет, офицер оглянулся по сторонам, надеясь увидеть хоть кого-то еще из своих подчиненных, но у разбитого корпуса его некогда мощного танка, сейчас выглядевшего более, чем жалко из-за многочисленных повреждений, со свернутой набок башней и разбитым орудием, никого больше не было, только неподалеку еще лежало тело в экзоскелете гористарских войск и с дырой в груди.
– Код три шесть! – приложив руку к шлему и щелкая переключателем рации, он вышел на общую частоту, и так забитую многочисленными командами, просьбами и сообщениями, сливавшимися в единый гул, где вычленить что-то конкретное очень и очень сложно, - Повторяю! Код три шесть! Нужны координаты!
«Код три шесть» предназначался специально для танкистов, покинувших свою технику на поле боя из-за ее выхода из строя либо критических неисправностей, и пехотные части, либо части поддержки, сопровождавшие танковые подразделения, должны были их подобрать.
Вокруг все равно ничего не было понятно, темнота, освещаемая лишь залпами танков и вспышками попаданий, порой еще расцвечиваемых разрядами силовых полей, разрушающих снаряды еще на подлете. Где-то вдалеке сияла прожекторами и длинными очередями зенитных снарядов крепость Мыса Харкии, окруженная серебристыми контурами вражеских кораблей, но пытаться добраться до нее, через все поле боя, было самоубийством, слишком далеко.