Пустой мир. Кровь и честь
Шрифт:
– Такого врага опасно иметь, - лицо Вассария исказила на несколько секунд хищная улыбка, - А мы с вами, к большому сожалению, друзьями называть друг друга не можем. Может быть, сейчас Иинан Третий вам и благоволит, но он все же не сможет еще долго управлять королевством. Люди не вечны, впрочем, как и титулы…
– Постараюсь запомнить сказанные вами слова, - кивнул Эдвард, вспоминая недавний разговор с остезейцем и невольно улыбаясь, - Но и найду себе смелость и вам посоветовать сначала решить свои проблемы с теми, кого вы называете друзьями, и только после этого уже начинать искать себе врагов.
– Что вы этим хотите сказать? – Вассарий не ожидал подобного ответа, но он ему явно не понравился. Может быть,
– Ты можешь хотя бы на несколько минут забыть о политике? – обиженно спросила его невеста, когда они закружились в танце. Легкая музыка оркестра настраивала мысли на соответствующий лад, и тристанскому барону действительно хотелось думать только о человеке, которого сейчас держал за руки, и уж тем более, не хотелось его обижать.
– Я могу, но политика не может, - улыбнулся он, - Ты же видишь, что я вроде как главное лицо сейчас, не считая короля, а это накладывает очень много обязанностей, с какими и приходиться считаться.
– А со мной надо считаться? – уже более серьезным тоном спросила она, улыбнувшись Рокфору, который стоял среди остальных и о чем-то разговаривал с графом Фларским, - Ты исчезаешь на целые месяцы, оставляя меня только ждать и надеяться, а когда возвращаешься, то я все равно почти не вижу тебя… неужели так и будет? – она сказала уже совсем грустным тоном, понимая, что Эдвард не специально поступает так, но все же не желая мириться с тем, что ее будущий муж вынужден посвящать работе практически все свое время.
– Нет, - пообещал ей Эдвард, - В моей жизни нет ничего важнее тебя, все, что я делаю или буду делать, только ради тебя, ни для кого больше. Как только мы поженимся, ты отправишься со мной, и дальше мы будем только рядом. Я обещаю тебе… - он улыбнулся, - хочешь, я поклянусь тебе в этом? Клятва дворянина нерушима… - он показал свою ладонь, где пунцовой линией отмечался недавний разрез, но она только закрыла его своей рукой.
– Я верю тебе, - положив голову ему на плечо и продолжая танцевать, сказала Изабелла, - и понимаю, что тебе тоже нелегко, и просто хочу быть рядом с тобой, не смотря ни на что, в горе и в радости, в богатстве и нищете. Ты же понимаешь это?
Эдвард остановился, больше не обращая внимания на музыку и другие пары танцующих. В этот мир ничего другого для него просто не существовало, только они двое и первозданная вселенная, в которой каждое слово оставалось навеки, и только те чувства, что испытывал к ней, старшие сейчас более реальными, чем все остальное, закрывая другие проблемы и мысли. Барон смотрел на нее и чувствовал, что и его невеста испытывает те же самое эмоции. Наверное, именно это и называется любовь, те краткие моменты, когда два человека понимают друг друга без слов, а их души словно сливаются вместе, не оставляя места ни для чего другого.
– Я никогда не оставлю тебя. Никогда. Ни в этом мире, ни в другом, - он взял ее раз руки и прижал к себе, - Что бы ни случилось, всегда буду рядом с тобой, и нет ничего, что сможет разлучить нас, - он почувствовал, как из глаза по щеке сбежала слеза, какую стремился удержать, но так и не смог. И видел, что его возлюбленная тоже едва сдерживает слезы радости, и не было в жизни его прекраснее этого момента.
========== Глава 9. ==========
Глава 9. Отчаяние.
Неделя, прошедшая с того знаменательного
Слава Небесам, что здесь большую часть обязанностей по организации торжества взяла на себя Изабелла и ее мать, оставив Эдварду и Рокфору, несколько контуженных всем происходящим и порой даже не понимающим, что именно от них требуется, более простые обязанности, лишь изредка спрашивая, что стоит сделать, а что вовсе необязательно, но, тем не менее, желательно. Кажется, Изабелла хотела самой запоминающейся и красивой свадьбы на Рейнсвальде, и молодой барон не собирался ей отказывать в подобном, тем более, что на Аверии, куда он мог снова отправиться, места для подобной роскоши уже не будет, там все гораздо проще. Может быть, его жене будет несколько тесно и неуютно в новой колонии, но она упорно отказывалась даже допускать мысль о том, что останется здесь, если ее муж будет вынужден переезжать время от времени туда. Самой Изабелле все равно куда, лишь бы вместе с ним, как уже не раз ему заявляла.
Наконец, столь долгожданный день настал, и Эдвард, волнуясь так же, как когда-то впервые вышел в официальный свет, прибыл к Хаморскому храму, самому древнему сооружению на Рейнсвальде, первый храм, построенный Культом Неба еще в те времена, когда сюда только прибывали корабли колонистов для освоения острова. Относительно небольшой собор, возведенный на высокой скале, возвышался над пепельной пустошью, с уже изъеденными ветром и временем стенами, но все же сохранивший какое-то свое первобытное и первозданное величие. И именно здесь проходило большинство дворянских свадеб, как в месте сосредоточения человеческой веры и энергий, и как дань памяти истории их предков, построивших храм своей веры, до сих пор остававшейся официальной религией королевства. Посадочные площадки вокруг его территории были уже забиты прибывающими шаттлами гостей, а на всех дорожках, ведущих к воротам храма, через каждые пять шагов стояли тристанские и карийские гвардейцы в церемониальных мундирах и вооруженные церемониальными винтовками. На расчищенных площадках на них смотрели обветренные статуи древних святых и мучеников с закрытыми лицами, возвышаясь среди мертвых деревьев, истощенных местным климатом, но так и не вырубленные, что создавало атмосферу какого-то суеверного страха и восхищения, никак не подходившее к этому празднику, но все же столь сильного, что все остальные мысли просто вылетали из головы, оставляя только восхищение и благоговение перед этим местом.
Эдвард вышел из посадочного шаттла в парадном мундире командующего, золотого и зеленого цветов Тристанского дома, со всеми своими наградами и регалиями из золота и серебра, держа шлем под мышкой и не без труда вдыхая разряженный воздух вокруг храма, сейчас закрытого силовыми полями. От волнения почти ничего не говорил, только поглядывал по сторонам, на своих вассалов в свите и друзей, идущих рядом. В голове почти ничего не оставалось в эти минуты, запомнилась только бородатая улыбка корсара, искренне наслаждавшегося происходящим вокруг. Северед, заметив, что барон смотрит на него, одобрительно показал большой палец.