Пустой мир. Сестры
Шрифт:
— В городе все то же самое, уверяю, — покачала головой Рейвен. — Люди рвут друг друга за власть и деньги, всем на всех плевать и единственное, что ты можешь, как просто цепляться за то место, куда тебя вынесло потоком и надеяться, что вот однажды жизнь наладится. Только беда в том, что ничего не меняется. Ничего и никогда… только в худшую сторону. Знаешь, здесь ты хотя бы сама можешь решать, что тебе делать… А в городе за тебя уже все решает система. Ты либо подчинишься ей, либо она тебя сломает. Не думай, что там лучше, чем здесь…
— Так городов много, не только Тарратос, — пожала плечами Волчок, — Я хочу найти место, где можно почувствовать себя человеком.
— Думаешь? — засомневалась Рейвен, но Волчок уверенно кивнула головой.
— Наверняка должно быть. Наверняка в этом мире должно быть место, где нет всей этой грязи. Потому, что если его нет… Нам и вовсе не за что сражаться…
С этими словами наемница поднялась и, даже не сказав ничего на прощание, отправилась на свой пост. Рейвен еще некоторое время сидела на своем месте, размышляя над услышанным и пытаясь понять, действительно ли между ними такая большая разница. Мысли все равно не шли, после всего увиденного и пережитого сегодня сознание требовало отдыха, хотя бы непродолжительного, чтобы просто разложить все мысли по полочкам и перестать рваться в разные стороны.
На крыше грузовика, когда туда вернулась, все еще никого не было, только все тот же однообразный скрип подернутых ржавчиной деталей из-за небольшой качки машины. Участок был неровным, и она сейчас ощущалась даже сильнее, чем обычно. И сейчас все было даже тяжелее, чем обычно, особенно после слов наемницы о том, что они никогда не смогут друг друга понять. Отставив ствол в сторону, она присела у парапета, прикрыв глаза и просто послав все в Бездну. Хотелось снять шлем и вздохнуть полной грудью, почувствовать хоть что-то, кроме этого пресного обеззараженного воздуха, но знала, что чистого воздуха здесь нет, только смертельно опасные болотные миазмы. Может быть, Волчок и права, должно быть где-то в этом мире место, куда должно хотеть вернуться…
***
Однако она сама вернулась в свое прошлое. В детство, откуда так хотела сбежать и больше никогда его не вспоминать, но оно само до сих пор порой приходило во снах. Семья у нее была, мягко сказать, не самая благополучная. Отец и мать работали на заводах по двенадцать часов, возвращаясь домой только для того, чтобы немного поспать. Единственным человеком, который заботился о маленькой Рейвен, была бабушка, все самые саветлые воспоминания связаны сней. Но однажды ее забрала служба перенаселения. Такая существовала в районах города с ограничениями по численности населения, потому что выделяемых на них ресурсов не хватало, чтобы прокормить и обеспечить все жителей. И часть людей просто оказывалась за ограничительной чертой. В первую очередь это были старики, инвалиды и малыши из семей, где уже было двое детей. Куда их забирали, никто не знал, но никто и никогда не видел, чтобы кто-то возвращался. Только гораздо позже, уже на службе в полиции, Рейвен узнала, куда их отправляли, но сразу же пожалела об этом, и до сих пор безуспешно пыталась забыть. После этого маленькая девочка подолгу оставалась одна в небольшой квартирке, состоявшей всего лишь из одной комнаты и кухни.
Когда мать умерла, отец окончательно сломался, начал пить и практически перестал появляться дома, а когда возвращался, то вообще мало что соображал и вел себя как настоящая скотина, в очередной раз напиваясь до невменяемого состояния. Тогда Рейвен познакомилась с тем, насколько тяжел отцовский кулак. Ей тогда было всего лишь четырнадцать, и оставался выбор — либо сдаться и сгнить в том, что называлось ее жизнью, либо драться за свое будущее. Девушка выбрала второе,
В полицейскую академию экзамен был сложный, но все же недостаточно тяжелый, чтобы ее отсеять. Единственную девушку на всем потоке, в тайне от отца подавшую документы на поступление, в тайне от отца сбегавшую на вступительные экзамены. Единственную с нижних уровней, сумевшую получить проходной балл. Рейвен пережила все, начиная от тренировок и заканчивая практикой в действующих полицейских частях с участием в боевых операциях. Отличие в учебе, отличие в практических операциях, медаль за отвагу, награда за спасение товарища из-под огня, лучший курсант выпуска. А потом она вернулась домой…
Дверь даже не изменилась, разве что только больше проржавела, но даже нарисованная каким-то хулиганом граффити осталась на своем месте, никто так и не додумался ее закрасить. Зато звонок уже не работал, поэтому пришлось стучать прямо по металлической двери, сбивая хлопья ржавчины. Рейвен здесь было знакомо каждое место; в этих длинных и грязных коридорах жилых модулей на нижних уровнях, перенаселенных и забитых людьми, у многих из которых даже удостоверяющих личность документов не было. Полиция в таких местах была редкостью, обычно наведываясь только в ходе операций зачистки на бронированных автомобилях и со штурмовыми щитами, электрошокерами и огнем на поражение подавляя любое сопротивление.
Появляться одному в форме полицейского здесь тоже было не очень безопасно, и потому Рейвен пришла в обычной гражданской одежде, одной из самых простых, что у нее была, не привлекая лишнего внимания местных хулиганов. Адреналиновая сигарета в зубах давно прогорела до окурка и едва тлела, но девушка не обращала на это практически никакого внимания, мысли все равно витали где-то в прошлом, в другой реальности. За дверью долгое время не было слышно ни звука, но девушка отлично знала, что он дома. Удостоверения оперативника спецназа полиции открывало доступ практически ко всем службам безопасности, местная охрана даже не пыталась спорить с сослуживцами с верхних уровней.
Только минуты через две после непрестанного стука в дверь с другой стороны зашевелились, и оттуда раздалось что-то, напоминавшее грязную ругань. Рейвен перестала стучать и замерла перед дверью, убрав руки в карманы дешевой кожаной куртки, ожидая, когда ей все же откроют.
— Кого там демоны принесли? — раздался с той стороны полупьяный голос. — Трех, если это опять ты, ноги сломаю, как сказал в прошлый раз.
— Открой дверь, пьянь! — Рейвен не узнала свой голос. — Твоя дочь пришла.
— Че? — за дверью явно не поняли ответа. — Какая еще, в Бездну, дочь?!
— Которая от тебя сбежала, — так же глухо, чувствуя, с какой скоростью начинает стучать ее сердце, пояснила Рейвен, сплюнув окурок сигареты. — Открывай уже, хотя бы посмотришь, кем стала…
— А, дрянь неблагодарная! — с той стороны, наверное, протрезвели достаточно, чтобы оценить ситуацию. — Я же говорил, что еще сама на коленях приползешь. И приполза ведь… Ну, радуйся, что отец у тебя такой добрый.
Дверь открылась, и перед девушкой предстал тот, которого она когда-то называла отцом. Заросшее щетиной обрюзгшее лицо, давно не мытое рыхлое тело в грязном комбинезоне, прихрамывающее на правую ногу и сгорбившееся под собственным весом. Стоило двери открыться, как в нос сразу ударил крепкий запах перегара из щербатого рта с разбитыми губами.