Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
Правда, оставался открытым вопрос, как именно представлялось Горрену это сотрудничество.
Для епископа Дага такого вопроса не стояло. Он был уверен, что перспективы у них есть, даже в очень сильно агностическом европейском обществе.
Даже если оставить за скобками ловких финансовых советников при епископе, которые были тем более успешны, что не думали о собственной выгоде, а только благосостоянии церкви вообще и епископата в частности в отличие о мирских дельцов, которые как раз прежде всего о своем кармане и своей репутации и заботились, церковь была могущественна. Время от времени Берт сам слышал о священнике то там, то там, который возглавлял какую-то гражданскую инициативу. Сбор денег на спасение церкви, например, пожертвования на хоспис, помощь жертвам очередного природного бедствия и прочее. Интересным образом когда их возглавляли священники, люди жертвовали охотнее. Наверное, было что-то в этих обряженных в серые сюртуки людях, что располагало к ним людей. Или риторика у них
А где вера, там и деньги.
Епископ Даг давал Берту понять: он не против сойтись поближе с тем и тем политиком. Неплохо было бы вовлечь в такую и такую программу предприятие посолидней. Допустим, у «Астерры» есть представительство в Кёльне и собственные благотворительные программы. Епископат находит более чем похвальным желание корпорации принять активное участие в общественной жизни, но не может не отметить, что благотворительные программы епископата и «Астерры» некоторым образом дублируют друг друга, и помимо этого, его не оставляет ощущение, что менеджерам «Астерры» не хватает понимания изначальных духовных нужд людей, каковое знание, разумеется, охотно готовы предложить служители епископата. С его, епископа, благословения. И под его, епископа, отеческим присмотром.
Берт знал кое-кого в администрации города. Он знал еще кое-кого и в совете предпринимателей; этот Икс пообещал познакомить его с человеком из «Астерры». Тот долго сомневался, что его начальству будет интересна программа, которую готов был предложить клиент Берта, пока анонимный. Приходилось снова знакомиться с людьми, изучать городское законодательство, узнавать планы и намерения тех или иных организаций, опять знакомиться. В один прекрасный момент все чуть не пошло прахом, потому что бургомистр внезапно решил сотрудничать с «Астеррой» напрямую. Епископ Даг был готов отнестись к этому философски – мол, будут другие, но Берт настойчиво советовал ему совсем немного сместить акценты в пастырском обращении. Совсем чуть-чуть. О том, что власть от человека не всегда равна власти от Высшего Существа, но всегда несовершенна, а иногда и порочна, что уж говорить о колоссах от бизнеса, этих многоголовых гидрах, которые ни о чем другом думать не могут. Народ слушал, читал, обсуждал. Народ говорил о епископе Даге как о единственном честном человеке во всем городе. Народ активней участвовал в возведении пары приютов при церквях и жертвовал на них тоже; рейтинг бургомистра при этом вызывал серьезные опасения у его пиар-секретарей. Епископат еще раз подал заявку на организацию благотворительной программы, очень схожей с той, которую планировала учредить «Астерра», и Берт сутками изыскивал возможности сделать эту заявку как можно более публичной. Он познакомился с добрыми двумя дюжинами редакторов местных новостных платформ и радостно приглашал их в самые разные рестораны – у епископа Дага была вполне себе толстая мошна, и он с легкостью, даже с интересом отстегивал Берту приличные сумму на установление связей со «связями с общественностью». Бургомистр обратился к епископу Дагу с приглашением посетить его в любое удобное время, но в течение ближайшей недели. Епископ Даг прислал ему контрприглашение посетить его епископат, которое бургомистр принял. Берт обеспечил три съемочные группы. На это отреагировала и «Астерра», и Берт получил сообщение от одного неприметного типа в корпорации, мол, почему бы нам не встретиться и прочее.
Горрен Даг, чтоб ему пусто было, свалился как снег на голову; он категорически отказывался вмешиваться, но следил за спектаклем с невероятным удовольствием. Очередное пастырское послание кузена он слушал с благоговейной миной, а затем спрашивал у Берта, сколько он слущил с пастыря на представительские нужды. Берт подсовывал ему счета, Горрен ухмылялся и читал коммюнике «Астерры».
Одним прекрасным вечером он сказал:
– Заметь, эта стратегическая игра в микрополитику закончилась хорошо если на треть. Ты уже заработал на новую квартиру с видом на собор. Как минимум половину ее тебе оплатил мой благочестивый кузен. Так как, есть перспектива в тесном сотрудничестве с братьями и сестрами?
Берт виновато ухмылялся и кивал головой.
– А знаешь, сколько людей насчитывает одна средняя поместная церковь в Западной Африке? Все та же, экуменическая. До полумиллиона людей, Берт. И локальная политика решается как раз в церквях.
– Ну и зачем тебе ссылать меня в Африку, если все неплохо получается и здесь?
Горрен усмехался.
– Ты действительно думаешь, что нас так долго будут терпеть здесь, где есть свои умники? Это был разовый успех, который едва ли нам дадут шанс повторить. Там же есть где развернуться, я уверен.
========== Часть 4 ==========
Решение Горрена начать с Южной Африки было самонадеянным, наверное. По
В самом деле, что может сделать тандем из двух ловких дельцов в Африке – месте, в котором крупные корпорации не всегда удерживались на плаву? Континент этот, конечно, огромен, история у него удивительная; колыбель человечества, как-никак, это не кот начхал. Палеоантропологи любили открывать все новые пещеры, в которых обнаруживали остатки еще одной веточки на развесистом древе гоминид, это преподносилось как очередной прорыв, причем на государственном уровне. Кто считался главой государства, на чьей территории было сделано открытие, тот и раздувал щеки от самодовольства, как будто это он спускался в пещеры, а затем выносил кости на поверхность, как будто это ему предстояло проводить все эти анализы, чтобы установить возраст, родство с уже известными гоминидами и что там еще. Правда, велик был и шанс, что этого важного типа могли свергнуть в ближайшие два-три месяца, но до тех пор можно было поупиваться возможностью и постоять на виду у мировых СМИ. Руководители экспедиций предпочитали, разумеется, не вдаваться в бытовые подробности, вроде сумм взяток, которые они вынуждены были заплатить, чтобы власти дали им разрешение вести раскопки, вроде откатов, которые они платили военным, чтобы те их все-таки охраняли, и партизанам, чтобы те на них не нападали. Вроде воровства и прочих неприятностей; увечий, пыток и даже смертей. Антисанитарии и болезней, которых было предостаточно, куда ни плюнь: в деревнях ли, городах или в палаточных лагерях. Не говорили открыто, а только шепотом и с людьми, многократно подтвердившими надежность, с какой наглостью поставщики задирали цены на дрянные продукты и не самую чистую воду. И прочая, и прочая. В любом случае, ничего иного от таких экспедиций не ждали. Это в том же Китае можно было рассчитывать на относительную упорядоченность подобных мероприятий. Для него престиж на мировом уровне что-то да значил. Отдельные части Африки все еще существовали в иной системе ценностей.
Разумеется, континент жил не только сиюминутными настроениями удельных князей. Уже лет пятьдесят на континенте был введен и худо-бедно функционировал афро в качестве общей денежной единицы. Функционировал Всеафриканский банк. С переменным успехом действовала Африканская лига. Но ее влияние на севере и юге было ощутимым; в Центральной Африке добрых шестьдесят процентов населения слыхом не слыхивали о геополитических образованиях такого уровня – им бы прокормиться. А это было непросто, начиная с конца двадцатого века, и становилось все более проблематичным к концу двадцать первого.
Но Йоханнесбург был красивым городом, который напоминал Берту деловые кварталы всех европейских центров одновременно. Город прибавлял в размерах с каждым годом; в нем возводились новые небоскребы. Однажды Берт провел почти целую ночь, высчитывая с приятелями вероятность коллапса в соответствии с законом, который предложил один из хитромудрых чуваков когда-то давным-давно полушутя – полусерьезно: экономический кризис приближается тем быстрей, чем больше меганебоскребов возводится. По расчетам выходило: ЮАР должна была коллапсировать раз этак пять за последние двадцать лет. А вместо этого республика все богатела, и в ее городах строились все новые небоскребы. И плевать на псевдонаучные теории, которые выводили закономерность между склонностью к совершению убийств и поеданием огурцов – статисты и таким любили развлекаться: практически все преступники когда-либо в своей жизни ели огурцы, значит, поедание огурцов развивает склонность к совершению убийства. Берт ел огурцы, которые были выращены на местных фермах, пил южно-африканское вино, знакомился с местными чиновниками, изучал местную инфраструктуру и присматривался к церквям.
Местные церкви добровольно присоединились к Мировой экуменической церкви, охотно приняли ее учение, символы и структуру; тем более перестраивать немногое пришлось, а взамен за подчинение они получали влиятельную структуру, которая готова была безо всяких условий прийти на помощь.
Берт знакомился с простыми прихожанами, если получалось, то и с работниками церкви, заглядывал в самые разные службы. Он все еще не представлял, как именно можно воспользоваться новоприобретенными связями, но не особо задумывался об этом – придет время, пригодится и такое. Пока же можно было позаботиться и о своих личных делах. Например, присмотреться к самым разным страховым фондам, поизучать законодательство, обратиться к паре-тройке экспертов. Кое-что продать, кое-что купить. Инвестировать деньги в один фонд, разнюхать насчет второго. В конце концов, когда за плечами нет пенсионного фонда миротворческой миссии, следует заботиться о своем будущем самому.