Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
— Это будет значить восемьдесят три процента территории Африки, — чуть шире улыбнулся Зубару.
— Удивительно, — неторопливо произнес Яспер. — Всего лишь восемьдесят три.
— Необитаемые пустыни и новые области гипержары составляют что-то около четырнадцати процентов, — любезно сообщил Зубару.
— Интересно, почему намерены оставаться мирными оставшиеся три процента?
— Может быть, потому, что на них расположены либо миротворческие лагеря различных неафриканских миссий, либо базы мегакорпов?
— На трех процентах? — скептически
— Это верно для миссий. Они с почтением относятся к собственным и чужим границам. Комплекс вины, великой правды, герметизма, чего там еще — я не силен в их философических измышлениях. Но они мирно сидят в своих ульях и не пытаются высунуть носы за их пределы. Э-эм. Я боюсь показаться алчным, но достанется ли мне тот замечательный кофе, которым при каждом удобном и неудобном случае похваляется майор Идир?
— Отнюдь, — пожал плечами Яспер. — Он будет счастлив обязать вас.
Зубару постоял за столом, изучая его. Он, казалось, проверял какие-то свои предположения. Остался ли довольным — неясно, но усмехнулся и сказал:
— В таком случае, буду рад оказаться обязанным.
Идир без слов встал, когда Яспер и полковник Зубару вошли в его кабинет. Сибе хмуро посмотрел на них и остался сидеть, продолжая смотреть на экран. Идир принялся делать кофе, только спросил у Яспера: «Тебе еще?».
— В западные кварталы вводят войска, — глухо говорил Сибе. — В восточных уже находится полицейский спецназ, и, обрати внимание, даже эти чертовы либеральные каналы признают, что им приходится несладко. Я просто изнываю от нетерпения: что будет завтра.
Зубару сел за стол Идира, сложил руки домиком, посмотрел на экран, на Идира и снова на экран.
— Вчера, кажется, уже проводили массовые задержания, — безразлично отметил Яспер.
— В общей сложности более двухсот тысяч человек по сводкам на девять ноль-ноль, — охотно подтвердил Зубару.
— Кого задерживали? — быстро спросил Сибе.
— Лиц с предположительными связями с антиправительственными вооруженными группировками. — Охотно пояснил Зубару.
— И меня снова интересует, — флегматично произнес Яспер, — кто это предполагал.
Зубару внимательно посмотрел на него.
— Это очень интересный вопрос, — с неким одобрением отозвался он.
— И сколько из них отпустили сразу же или почти сразу. И кто отдавал такие распоряжения, тоже.
— Слишком много вопросов, майор Эйдерлинк. К моему прискорбию, я не уполномочен отвечать на них, и не обладаю достаточными знаниями тоже.
— Я почти не удивлен, — пожал плечами Яспер.
— И все-таки я искренне хочу знать, зачем нас изолировали с полуночи и до сих пор, и почему даже в свое личное время присутствующие здесь служащие не имеют права покидать казармы, — ставя чашку перед Зубару, поинтересовался Идир.
— А от чего нас изолировали, ты спросить не хочешь? — мрачно спросил Сибе.
— У вас есть предположения, майор Винк? — желчно произнес Зубару.
Сибе посмотрел на его; кажется, он уловил
— Никаких, — саркастично отозвался он. – Я, господин полковник, всего лишь майор и ни в коем случае не рассчитываю на карьеру кабинетной крысы, пусть и с генеральской пенсией.
— Я расценю это как трезвое и прагматичное отношение к собственной карьере, майор Винк, — благодушно отозвался Зубару.
Сибе угрюмо посмотрел на него, но промолчал.
— Так долго нас еще будут держать взаперти? — спросил Идир. Сдержанный, временами меланхоличный, малословный и до отвращения последовательный. И он медленно закипал.
— Боюсь, на этот вопрос могут достоверно ответить только избранные вне пределов наших казарм, — виновато улыбнулся Зубару. — Замечательный кофе.
Результаты выборов были признаны действительными, хотя пресс-секретарь Лиоско уже объявил, что процесс голосования вызвал немало вопросов и представители Лиоско обратятся в конституционный суд с протестом. Но когда у него спросили, какие именно эпизоды вызвали вопросы, пресс-секретарь ответить не смог, ограничился общими замечаниями и предпочел снова говорить о том, что горд тем, что человек, которого он представляет, смог сплотить вокруг себя самые разные слои населения. Это очевидно хотя бы по количеству и качеству протестов, которые можно наблюдать по всей Африке. И так далее. И еще больше сюжетов в самых разных СМИ, слово в слово повторявших те же тезисы: самые разные люди удивлены и находятся в недоумении, читая данные выборы не соответствующими выбору народа, обращаются в пресс-службу со словами поддержки, и так далее. Центральные, консервативные каналы упрямо повторяли выступления генсека ООН, представителей неафриканских правительств, которые, напротив, не сомневались в законности произошедшего и уже желали Дейкстра успехов на тяжелом и ответственном поприще.
При этом в одной провинции за другой вводилось чрезвычайное положение. В нескольких отказались признавать результаты выборов, в них были отправлены переговорщики. Яспер, узнав об этом, крыл Дюмушеля, президиум и Лигу на чем свет стоит. Иначе, как предательство, он отказывался расценивать это.
— Это открытый и откровенный демарш против властей, дьявол их всех там раздери! Чем они думают? Какого хрена они отправляют переговорщиков, а не нас, чтобы мы арестовали этих ублюдков? — орал он.
Сибе Винк был полностью согласен с ним, но попытался прикинуть, чем мог быть вызван этот маневр.
— У политиков на любой свой шаг может быть пятнадцать причин, не меньше, Эйдерлинк, — говорил он. — Именно поэтому они политики. Может, они боятся, что если предпримут какие-нибудь радикальные шаги, то у них возникнут грандиозные проблемы с другими Лигами и с ООН. Этот ублюдок Лиоско отдал свою жалобу в международный суд, так что с ним сейчас и подавно никто не осмелится связываться, чтобы он там очков не набрал. Это никому не нужно, тем более сейчас, в это дурацкое время.