Путь Дракона
Шрифт:
Оно было подписано самим Комме Медианом, старческий почерк угловат и дрожит из-за подагры. Она никому его не показывала. Все восемь дней, с тех пор как оно пришло, она боролась с приказом. Это было первое, что она получила из центрального отделения, и в точности то, чего она и ждала. Приедет ревизор, как она и планировала с самого начала. Он вернет банковские активы, потерянные в Ванаи. Все ее мечты о сохранении банка, или управления им наподобие лоцманских лодок, готовящихся сейчас провести торговые суда в безопасное место, пойдут прахом. Снова она станет сама собой. Не Тэгом Возчиком, не затаившимся в тенях контрабандистом, и не магистром Ситрин. Собой, только без Безеля, Кама и магистра Иманиэля. И без Ванаи.
Таким образом, со всем уважением, она решила не подчиниться.
С тихим звуком, слишком слабым, чтобы его можно было назвать вздохом, она разорвала письмо. Потом еще раз, еще и еще. Когда кусочки стали величиной с отдельную цифру, или шифровальный знак, она перебросила их через край дамбы, и наблюдала, как они порхают и кружатся.
На водной глади лоцманские лодки окружили торговые суда. Ей казалось, что люди кричали что-то капитанам, капитаны кричали в ответ. Насколько она видела, первое судно уже начало короткий, заключительный этап своего годичного путешествия. Она повернулась и пошла назад в банк. Входную дверь оставили открытой для проветривания. Когда она вошла, Роуч вскочил на ноги, словно она застукала его за чем-то эдаким. За его спиной Ярдем потянулся и громко зевнул.
— Где ты была? — спросил капитан Вестер.
— Смотрела за прибытием торговцев в порт, как и все остальные в этом городе. — Она чувствовала необъяснимую легкость. Почти эйфорию.
— Э-э, этот твой кофевар отослал трех человек из кафе, разыскивающих тебя этим утром. Они приперлись за тобой сюда.
— И что ты им сказал?
— Что у тебя дела, но, как я думаю, ты вернешься в кафе после полудня, — ответил Вестер. — Я сбрехал?
— Ты? Да никогда, — сказала она, и засмеялась над выражением подозрительности на его лице.
Несмотря на жару, на встречу во дворце правителя Ситрин одела темно-синее платье с пышными рукавами и стоячим воротником. Ее волосы были собраны в мягкий пучок и были сколоты серебряной шпилькой с ляпис-лазурью, последней бранзулеткой, спасенной ею из Ванаи. Костюм подошел бы больше для холодного осеннего дня, струйки пота бежали по спине, но сама мысль о чем-то более вызывающим перед Квахуаром Емом казалась неподобающей. И конечно, одеть ожерелье или брошь, которые он ей подарил, было неуместно.
Когда он встретил ее в проходе, ведущем в личные покои, поклон его был чисто формальным. И лишь улыбка, таившаяся в уголке рта, да веселье в черных глазах намекали на ночи, проведенные вместе. На нем был камзол песочного цвета с черными эмалевыми пуговицами на воротнике, и она мысленно раздела его. Ей стало интересно, если они больше уже не соперники, полюбят ли они друг-друга. Служанка, беловолосая синайка, поклонилась, лишь только они вошли в дверь.
В комнате доминировал один единственный стол, темного, мореного дерева, ряд окон за ним демонстрировал густо сплетенные деревья. Колышущиеся ветви создавали ощущение тени и прохлады, которых в комнате на самом деле не было. Наемник-синаец вскочил на ноги, как только Ситрин вошла в комнату, и сел следом за ней. Женщина-тралгу и представитель местных купеческих домов не присутствовали.
— Удачный год, — сказал синаец. — Ходили к судам, магистра?
— Не имела возможности, ответила Ситрин. — Мое расписание было на удивление насыщенным.
— Вы должны выкроить время. Там ящиками были самые очаровательные безделушки, которые я видел в этом году. Разноцветные стеклянные шарики, которые звенят, когда вы их трете. Очень мило. Я три купил для своей внучки.
— Надеюсь, у вас все в полном порядке, сэр, — сказал Квахуар Ем. Голос прозвучал почти что грубо. Почему он рассердился, — удивилась она.
— В полнейшем, — ответил синаец, не обращая внимания на тон. — Все просто замечательно, благодарю вас.
Открылась потайная дверь, и вошел губернатор. Его полное лицо блестело как от пота, так и от веселья. Когда они начали вставать, он махнул рукой, приглашая садиться.
— Не нужно церемоний, — сказал он, плюхаясь в кресло. — Могу я предложить вам что нибудь выпить?
Квахуар Ем отрицательно покачал головой, наемник-синаец повторил его жест пол-минуты спустя, как будто ждал, реакции Квахуара. Желудок Ситрин сжался от предчувствия. Что-то происходит, чего она не понимала.
— Спасибо вам обоим, что пришли, — сказал правитель. — Я очень ценю проделанную вами работу, вашу преданность Порте Оливия, мне и королеве. Я счастлив, что столько блестящих умов обратились к проблеме благосостояния нашего города. Это всегда было самым трудным, не так ли? Принятие решения?
Его тоскливый вздох говорил, что он чрезвычайно собой доволен. Ситрин ответила ему натянутой улыбкой. Квахуар старался не встречаться с ней глазами.
— Я изучил все предложения самым тщательным образом, — продолжал правитель. — Уверен, что каждое из них это прекрасный путь, ведущий к процветанию города. Но я полагаю, что гибкий пятилетний контракт, предложенный присутствующими здесь господами, более предпочтителен, чем восьмилетний, затребованный банком Медианов.
Ситрин перестала дышать. Несмотря на жару, в глотке и груди поселился холод. Квахуар Ем не предлагал пяти лет. Он предлагал десять.
— Восемь лет — слишком долгий срок, — медленно кивнув сказал синаец. Похоронное выражение на его лице было убогой маской, скрывающей торжество.
— К тому же и ежегодные отчисления выше, — сказал губернатор. — Мне очень жаль, но я вынужден отклонить ваше предложение, магистра.
— Понимаю, услышала свой голос Ситрин, как будто со стороны. — А сейчас, когда все решено, могу ли я узнать ставки, предложенные мастером Емом?
— О, это партнерство, — ответил синаец. — Не только его клан, знаете ли. Мы вместе в деле. Он и я.
— Не думаю, что есть необходимость вдаваться в детали, — сказал Квахуар Ем, по прежнему избегая встречаться с ней взглядом. Его попытки избавить ее от большего унижения были еще хуже, чем злорадство наемника.
— Никакой, хотя никто не узнает, — сказал губернатор. — Из учтивости и уважения, магистра, отчисления составляют десять процентов без гарантии и четырнадцать с гарантией.