Путь Дракона
Шрифт:
Особенно, казалось, они заинтересовались Тимзинайцами. Гедер гордился тем, что много знает. Проверка пределов этого знания была унизительна, но жажда людей с оливковой кожей к любой крупице информации делала ее терпимой. Любой рассказ или анекдот приводил их в восхищение.
Он обнаружил, что рассказывает им о своем собственном прошлом. О жизни ребенком в Ривенхальме. О своем отце и кэмнипольском дворе. О ванайской кампании, чем она закончилась и нападении наемников на Кэмнипол. О путешествии в Кешет.
Когда солнце стало невыносимо жарким, жрецы установили
Он ожидал увидеть здесь резной камень, но не увидел никаких признаков того, что этих залов касались молоток и зубило. Они выросли здесь так, словно горы знали, что те должны стать домом для этих людей. Стоявшие в нишах фонарики из бумаги пергамента изливали свет на полы и изогнутые своды. Воздух был богат запахами навоза, пряностей, и чего-то еще, что Гедер не смог определить. Здесь также было жарко и душно. Гедер торопливо шел по изгибам и поворотам до тех пор, пока проход не расширился, а первосвященник не отошел в сторону.
Огромная полость была выше человека раз в двадцать. Потолок терялся в темноте более глубокой, чем ночная. А возвышавшееся над ними высеченное изваяние огромного паука было покрыто кованным золотом и освещалось сотнями факелов. По меньшей мере пятьдесят человек преклонивших колени у его основания разом повернулись к Гедеру, их ладони покоились на плечах. Гедер застыл, во рту пересохло. Ни один король в мире не смог бы похвастаться более грандиозным представлением.
— Богиня, — вымолвил Басрахип, голос его эхом отразился в пространстве, наполняя его. — Владычица истины и извечная повелительница мира. Осенены мы ее благодатью.
Гедер едва заметил, как ладонь великана легла ему на плечо, прижимая его вниз мягко, но неуклонно. Когда он преклонил колени, это показалось самым естественным.
После этого он получил новые апартаменты в стенах храма. Он уже видел множество дверей и окон, когда в первый раз побывал тут, зайдя не дальше единственной комнаты или, самое большее, двух. Кельи жрецов цеплялись за склон горы. Оруженосец принес Гедеру таз для мытья, его книги и походный столик, зажег факел. Он лежал в темноте, подобно ночной, закутанный в тонкое шерстяное одеяло, а сон все не шел к нему. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Единственным разочарованием было то, что в храме не было библиотеки.
На четвертое утро Басрахип пришел вновь, и началась их беседа, не прерывавшаяся с тех пор ни разу.
— Никак не пойму, зачем вам прятаться.
— В самом деле? — спросил Басрахип.
Они шли по узкой, вымощенной кирпичом дорожке, ведущей прямо к храму.
— Добрый Раб, — сказал Гедер. — Это нечто, что есть у вас у всех. Если бы вы были в миру, то могли бы точно сказать, когда купец начинает завираться о своих издержках. Или, когда ваши люди теряют веру. А жизнь при дворе. Господи, что бы вы могли там сделать.
— И вот почему мы и прячемся здесь, — сказал Басрахип. — Всякий раз, когда мы вмешивались в мирские дела, то пожинали плоды этого. Сталь и огонь. Те, кого не коснулась богиня живут ложные жизни. Для них услышать глас наш, означает смерть того, кем они были. Враги ее многочисленны и беспощадны.
Гедер поддел ногой камешек, который покатился вниз, обгоняя их. Солнце давило на плечи и лицо.
— Но вы вернетесь, — сказал Гедер. — Вы сказали, что ждете часа, чтобы вернуться.
— Вернемся, — подтвердил первосвященник. Они подошли к краю колодца, обложенного камнем отверстия в земле, с веревкой, привязанной к вкопанному рядом с ним шесту. — Когда о нас забудут.
— В этом столетии можете выбирать любое время, — сказал Гедер, но верховный жрец продолжал, будто и не слыша.
— Когда залечатся раны старой войны, и мы без страха сможем выйти в мир, Она даст нам знак. Она отделит чистых от нечистых и положит конец лжи.
Басрахип присел на корточки, взяв в руки веревку, и начал ее вытягивать, перебирая ладонями, пока не показался мокрый конец. Ведро когда-то бывшее медным, сейчас полностью состояло из ярь-медянки. Басрахип наклонил его к губам и пил, ручейки текли из уголков его рта. Гедер неловко переминался рядом. Первосвященник отставил ведро и вытер тыльной стороной ладони рот.
— Вы встревожены, господин?
— Я… Нисколько.
Широкая улыбка была ледяной. Взгляд темных глаз сверлил его.
— Услышь меня господин Паллиако. Услышь глас мой. Ты можешь мне верить.
— Я лишь… Можно и мне напиться отсюда?
Басрахип подал ему ведро. Гедер взял его в обе руки, медленно напился. Вода была холодной, с привкусом камня и металла. Он передал ведро обратно, Басрахип на мгновение задержал его над темнотой прежде, чем отпустить. Веревка заскользила вниз, ускоряясь. Всплеск был громче, чем Гедер ждал.
— Ты можешь мне верить, — повторил первосвященник.
— Я знаю, — сказал Гедер.
— Ты можешь мне рассказать. Ничего плохого из этого не выйдет.
— Рассказать что? Мне кажется, я вас не вполне понимаю.
— Да понял ты все, — сказал человек и двинулся назад к храму. Гедер старался не отставать. — Для чего ты пришел, разыскивая Синир Кушку? Что привлекло тебя сюда?
— Вы имеете в виду…
— На протяжении веков здесь побывали и другие. Случайно натыкались на нас. Ты искал целенаправленно. Что же привело тебя сюда?