Путь Дракона

Абрахам Дэниел

— Я человек, которого посылает Комме Медиан когда возникают проблемы. Не более, но и не менее.

— Вы агент хаоса, — сказал тихо Доусон, пытаясь убрать яд из своих слов. — Вы человек, который делает бедняков богачами, а богачей бедняками. Звание и чин ничего не значат для таких как вы, но они значат все для таких как я. Это не презрение. Это ваша суть.

Банкир охватил колено рукой.

— Вы выслушаете новости, мой господин? Несмотря на то, что вы обо мне думаете?

— Выслушаю.

В течении часа банкир говорил тихим голосом,

в подробностях описывая ту ползучую катастрофу, надвигавшуюся на Кэмнипол. Как и подозревал Доусон, нежелание Симеона отдать своего сына под опеку любого из домов было от страха раскачать лодку. Уважение к его царствованию слабело повсеместно. Даскеллин и его оставшиеся союзники предлагали любую помощь, но даже в лояльных кругах нарастало беспокойство. Исандриан и Клин находились в ссылке, но Фелдин Маас был вездесущ. Казалось, этот человек никогда не спал, и где бы он не появился, говорил одно и то же: нападение гладиаторов было инсценировано, чтобы опозорить Кертина Иссандриана для того, чтобы принц не был отправлен в его дом. Подразумевалось, что своевременное появление солдат из Ванаи было частью одной большой театральной пьесы.

— В моей постановке, — сказал Доусон.

— Не только в вашей, но да.

— Ложь, от первого слова, и до последнего, — сказал Доусон.

— Не все этому верят. Но некоторые находятся.

Доусон потер лоб ладонью. Снаружи, день клонился к вечеру, солнце покраснело. Все было, как он и подозревал. И Клара в эпицентре. Надежда, которую она дала ему перед отъездом, сейчас выглядела сомнительной. А после этого доклада, и наивной. Он бы руку отдал, только бы банкир приехал неделей раньше. Сейчас слишком поздно. С таким же успехом, он мог бы пожелать, чтобы брошенный камень вернулся обратно в руку.

— Симеон? — спросил Доусон. — С ним все в порядке?

— Тяжелые времена оставили на нем свой отпечаток, — сказал Паерин Кларк. — И, думаю, на его сыне тоже.

— Думаю, это не то, что на убивает, — сказал Доусон. — Это страх. А Астерилхолд?

— Мои источники сообщили мне, что Маас находится в контакте с несколькими важными людьми при тамошнем дворе. Были ссуды золотом и обещания поддержки.

— Он собирает армию.

— Да

— А Канл?

— Тоже пытается, да.

— Сколько времени осталось, пока все начнется?

— Никто не может знать, мой господин. Если вы осторожны и удачливы, может ничего и не будет.

— Не думаю, что это так, — сказал Доусон. — С одной стороны Астерилхолд, вы с другой.

— Нет, мой господин, — сказал банкир, — вы так не думаете. Мы оба знаем, что я приехал в надежде получить преимущество, но гражданская война в Антее не входит в наши интересы. Если это произойдет, мы не будем брать ничью сторону. Все, что мог, я здесь сделал. Я не планирую возвращаться в Кэмнипол.

Доусон выпрямил спину. Банкир сейчас улыбался, и выглядело это подозрительно похоже на сочувствие.

— Вы бросаете Даскеллина? В такой момент?

— Это одно из величайших

королевств мира, — сказал Паерин Кларк, — но мой работодатель играет на досках больших, чем оно. Я пожелаю вам удачи, но это вам есть что терять в Антее. Не мне. Я уезжаю на юг.

— На юг? Что на этом юге может быть более важного, чем здесь?

— Нарушения, которые требуют моего присутствия в Порте Оливия.

Ситрин

Ситрин стояла на вершине дамбы, город лежал за ее спиной, а перед ней безбрежная синева моря и неба. На границе, где бледное мелководье залива переходило в глубокую синь, стояло пять судов. Мачты высились, словно деревья, растущие прямо из воды. Свернутые паруса повисли на реях. Маленькие, с низкой осадкой лодчонки тюлькиного флота, мельтешащие в порту и за его пределами, как и дюжины лоцманских, мчались, сражаясь за право успеть к судам раньше других и честь привести их в порт.

Торговые суда из Наринисла прибыли. Пятерка плывущих вместе судов и развевающиеся знамена Биранкура и Порте Оливия. Когда они уходили, их было семь. Два других могли быть унесены бурей, или еще чем, или бежали при нападении. Они могут прийти завтра, или на следующей неделе, или никогда. В доках под ней торговцы, в чьих душах надежда боролась со страхом, ждали, когда суда подойдут достаточно близко, чтобы их можно было узнать. А после, когда суда причалят, везунчики, из числа тех, кто вложил деньги, смогут подняться на борт, проверить контракты и накладные, и выяснить, остались ли они с прибылью. Неудачники будут ждать в доках, или портовых пивнушках, выпытывая новости у моряков.

А потом, как только капитаны судов отчитаются перед своими спонсорами, как только докеры приступят к своей долгой работе по переноске грузов на склады, как только над Порте Оливия, словно буря над морем, пронесется безумие сделок, товаров и обмена монет, наступит время начинать подготовку к рейсу на будущий год. Верфи займутся ремонтом. Новые спонсоры предложат контракты и договоры капитанам. А Иддерриго Беллинд Сиден, верховный правитель Порте Оливия будет консультироваться с капитанами и мастерами гильдий, и любезно принимать предложения по превращению этого портового города, одного среди множества подобных, в центр торговли на поколение вперед.

А в ее руке, зелеными чернилами по бумаге гладкой, как пролитые сливки, письмо, запрещающее ей принимать в этом любое участие. Она снова раскрыла его и перечитала. Оно было, естественно, зашифровано, но она провела так много времени с книгами и документами маэстро Иманиэля, что могла читать его свободно, словно оно было написано нормальным шрифтом.

Магистра Ситрин бел Саркур, вы должны прекратить все переговоры и торговлю от нашего имени. Паерин Кларк, старший аудитор и представитель холдинговой компании, встретится с вами как только сможет. До этого момента, никаких дополнительных договоров, вкладов, или кредитов не должно производиться. Это безоговорочно.