Путь Дракона
Шрифт:
Пара младших жрецов поравнялись с ними, направляясь к колодцу. Гедер хрустнул суставами и нахмурился. Он пытался припомнить, с чего все началось. Когда впервые он услышал легенду? Но, возможно, это не имело значения.
— Куда не плюнь, — сказал он, медленно цедя слова, — все кажется не тем, что есть. Я не знаю на самом деле, кто мои друзья. Я не знаю, кто отдал Ванаи в мои руки. Или, кто в Кэмниполе желал бы моей смерти. Все при дворе напоминает игру, а я единственный, кто не знаком с правилами.
— Ты не человек лжи.
— Нет. Да. Был им. Я лгал и искажал факты. Знаю, насколько это просто.
Басрахип остановился, прислонился к валуну. Широкое лицо было бесстрастным. Почти безмятежным. Гедер скрестил руки на груди, закипая от гнева.
— Я всегда был только фишкой в чьей-то игре. Всю свою жизнь меня макали мордой в дерьмо. Надо мной всегда потешались. Сожгли мою книгу. Алан Клин сжег мою книгу.
— Разве это привело тебя сюда?
— Да. Нет. Я имею в виду, когда я был ребенком, то частенько сочинял про себя разные сказки, похожие на древние истории. Где я беру командование в почти проигранной битве и побеждаю. Или спасаю королеву. Или спускаюсь в мир мертвых и возвращаю свою мать к жизни. И всякий раз, как я спускался с небес на землю, меня это разочаровывало. Знаете, как это бывает?
— Знаю, — ответил верховный жрец. — Вы пришли сюда не для написания эссе, господин Гедер. Вы пришли сюда, чтобы найти нас. Найти меня.
Гедер нахмурился, скривив губы.
— Да, — сказал он. Потому что хочу познать истину. Потому что осточертела неопределенность. А вся та ложь, вранье, интриги, что, кого ни возьми, плетут вокруг меня? Я хочу быть тем, кто сможет положить всему этому конец, и найти истину. И вот я услышал о конце всякого сомнения.
— И вы удовлетворились бы только знанием? И успокоились на этом?
— Да, — сказал Гедер.
Басрахип замолк, прислушиваясь. Жужжащая поблизости муха села на широкую голову великана напиться пота, и улетела прочь.
— Нет, — сказал Басрахип, поднимаясь на ноги. — Вовсе не этого вы хотите. Но вы все ближе, господин Гедер. Намного ближе.
— Я подслушал их разговор, — прошептал один из его слуг. — Они собираются перебить нас сонными.
Гедер сидел в темноте своей кельи. Шепот был достаточно тихим, чтобы не достичь его ушей. Если бы он оставался на койке, так бы и случилось. Вместо этого, он соскользнул с нее, и прокрался по темному полу на цыпочках. Он сел облокотившись о стену около дверного проема менее, чем в семи футах от своих слуг.
— Прекрати молоть чушь, — сказал его оруженосец. — Ты просто трусишь.
— А вот и нет, — снова отозвался первый голос, на этот раз более высокий и жесткий. — Как ты считаешь, хотели бы они, чтобы люди узнали их местоположение? Как ты думаешь, сидели бы они в этой богом забытой дыре, если бы нуждались в компании?
Третий голос что-то сказал, но он не разобрал слов.
— И хрен с ним, — сказал первый голос. — Как я слышал, он дотла сжег Ванаи просто потому, что был в состоянии это сделать, и смеялся, пока тот горел.
— Продолжай говорить о его светлости подобным тоном, и если кто и убьет тебя, то вовсе не эти песчаные обезьяны в рясах, — послышался голос его оруженосца. — Я скорее выйду на бой с сотней божков, чем стану ему поперек дороги.
Гедер поджал колени. Он думал, что обидится, но это чувство не приходило. Также, как и злость. Он поднялся на ноги и зашагал, больше не заботясь о скрытности. Он услышал, как примолкли за дверью слуги, но ему было наплевать на них. На то, что они думали, где были, и были ли вообще. Он нашел свою тунику, пару лосин, и натянул их в темноте, даже не пытаясь привести гардероб в порядок. Благопристойность была соблюдена, и этого довольно. Басрахип не возражал бы.
Когда он вышел под звездное небо, его слуги сделали вид, что спят. Он переступил через них, и зашагал по узкой тропинке, огибающей горный склон. Грязь холодила ноги, камни впивались в них. Дойдя до первой же кельи, он разбудил спящего там монаха.
— Отведи меня к Басрахипу, — сказал он.
Первосвященник спал в глубине храма. Его апартаменты были погружены в темноту, тюфяк, на котором он спал, едва ли подходил ему по размеру. Приведший Гедера монах поставил свечу на пол, и попятился из комнаты, кланяясь. Басрахип подогнул массивную ногу под себя, и сел. Казалось, он совсем не спал. Гедер прокашлялся.
— Я думал. Над вашими словами. Я хочу подчинить себе двор. Я хочу, чтобы люди, которые использовали меня в своих интересах страдали, — сказал он. — Я хочу, чтобы они просили у меня прощения. Я хочу унизить их, чтобы на них тыкали пальцем, чтобы они вызывали жалость и смех.
Верховный жрец сидел не шелохнувшись, а затем, медленно осклабился. Он поднял массивный палец, и направил его на Гедера.
— Да. Да, это то, чего ты хочешь. А скажи-ка, мой друг. Мой брат. Будет ли этого достаточно?
— Сойдет для начала.
Верховный жрец запрокинул голову, и прям таки завыл от хохота. Когда он скалился, зубы его в свете свечи белели, словно слоновая кость. Он встал, обернул одеяло вокруг торса, и Гедер тоже ухмыльнулся. Иначе говоря, с его души упал камень.
— Я надеялся, господин Гедер, — сказал первосвященник. — С того момента, как я увидел тебя — выдающегося представителя великого королевства — я надеялся, что час пробил. Что ты мог бы быть тем знаком, который посылает нам богиня, и ты им и оказался. Ты этот знак, брат Гедер. Ты нашел свою истину, и если ты заплатишь за нее, я в долгу не останусь.
— Заплатишь за нее?
— Кэмнипол. Твой великий город, в сердце твоей империи. Заложи ей храм там, первый храм в новую эпоху, свободную ото лжи и сомнений. Ты вернешься вместе со мной, а через меня…
Великан протянул руки, ладонями вверх. В свете стоявшей на полу свечи это выглядело так, будто он приносил в дар полную пригоршню тени. Гедер не смог сдержать улыбки. Он ощущал в себе такие легкость, простоту и ясность, каких не чувствовал с тех самых пор, как набрал самоцветов из замороженных ящиков полгода назад.