Путь Дракона
Шрифт:
— Ты что творишь? — заорала она.
— Сперва я пытался говорить, — сказал Вестер, и толкнул ее в таз. Вода была теплой. — Скидывай эти тряпки, или я сделаю это.
— Я не собираюсь…
В мигающем свете свечей выражение его лица было жестким и неумолимым.
— Я уже видел девочек раньше, и меня не удивить. Мыло здесь, — сказал он, вручая ей каменный кувшин. — И обязательно вымой волосы. Они настолько сальные, что могут загореться.
Ситрин поглядела на кувшин. Он оказался тяжелее, чем она думала, с плотно притертой крышкой. Она не могла сказать, когда мылась в последний раз. Когда он снова заговорил, голос его был тихим.
— Либо ты это сделаешь, либо я.
— Не смотри, — сказала она, и лишь слова прозвучали, как она осознала, что подписала контракт, требований которого не знала. Она чувствовала лишь облегчение, что они не покинули ее.
Маркус издал звук раздражения, но отвернулся лицом к лестнице. Ярдем деликатно кашлянул, и вышел в спальню. Ситрин сняла костюм извозчика и встала на колени в тазу. Воздух остудил кожу. Рядом плавала вырезанная из дерева чаша, и она принялась поливать себя из нее. Она и представить себе не могла, насколько была грязной, пока не помылась.
Знакомый голос раздался с лестницы.
— Она там? — спросила Кэри.
— Да, — ответил Маркус. — Бросай сюда.
Лицедейка хмыкнула, и Маркус шагнул вперед, выхватывая из воздуха перевязанный веревкой сверток с одеждой
— Мы будем внизу, — сказала Кэри, и дверь в покои Ситрин открылась и закрылась. Маркус развязал веревку, и развернул мягкую фланель. Ситрин взяла полотенце из его рук.
— Вот еще чистое платье, — сказал он. — Скажешь, когда будешь готова.
Ситрин дрожа вышла из ванны, и быстро вытерлась. Вода в тазу стала черной, поверх плавали хлопья пены. Выхватив у него платье, Ситрин узнала в нем одно из платьев Кэри. Оно пахло гримом и пылью.
— Готово, — сказала она.
Из ее спальни вышел Ярдем. Он приспособил одеяло в качестве мешка, и наполнил его пустыми бурдюками и бутылками. Бочонок и оставшаяся бутылка были обречены. Она потянулась, собираясь сказать ему оставить их, но не сделала этого. Тралгу приподнял ухо, звякнула серьга. Она позволила ему пройти.
— Еда на подходе, — сказал Маркус. — У тебя все банковские книги здесь?
— Книга проводок по счетам в кафе, — сказала она. — И копии нескольких договоров.
— Пошлю кого нибудь. Выставлю стражу у подножия лестницы и под этим окном. Никакого пойла крепче, чем кофе. Ты останешься здесь, пока не скажешь, что нам делать, чтобы сохранить этот банк для тебя.
— Ничего, — ответила она. — Мне запрещено проводить любые переговоры или торговые сделки.
— И Бог свидетель, нам не хотелось бы идти против правил, — сказал Маркус. — Ты скажешь, что тебе нужно. Все время от времени порядком нажираются из жалости к самому себе, но довольно. Ты будешь трезвой, и сделаешь то, что нужно. Ясно?
Ситрин шагнула ближе, и поцеловала его. Губы его были неподвижны и неуверенны, щетина колючей. Он был третьим мужчиной, которого она целовала. Сандр, Квахуар и капитан Вестер. Он сделал шаг назад.
— Моя дочь была не намного младше тебя.
— Ты поступил бы с ней так? — спросила она, указывая на таз.
— Я сделал бы для нее все, — сказал он. И после- Я прикажу убрать ванну, магистра. Вы хотите чтобы мы принесли кофе, поскольку нам все равно придется посылать в кафе за книгами?
— Там закрыто. Ночь на дворе.
— Для меня сделают исключение.
— Тогда да.
Он кивнул, и стал спускаться по лестнице. Ситрин села за столик. Звуки дождя смешивались с голосами снизу. Конечно же, ничего нельзя сделать. Все тщеты мира не изменят одной единственной цифры, занесенной в ее книги. Что написано пером… Пришли Ярдем с двумя куртадамцами и унесли таз. Появился Таракан с миской рыбного супа со сливками, отдававшим черным перцем и морем. К нему прекрасно бы подошла кружка пива, но она знала, что лучше попросить. Сейчас сгодится и вода.
Голова казалась хрупкой, могущей разлететься от малейшего толчка, но она все таки попыталась представить себя на месте ревизора из Карса. Что увидит он, просмотрев книги? Она начала с самого первого составленного ею инвентаризационного списка. Шелк, табак, драгоценные камни, ювелирные украшения, специи, серебро и золото. Пухлый антеец на мельничном пруду украл часть, и ее оценка утерянного была зафиксирована, черные ряды цифр на кремовой бумаге. Это было в начале. А теперь, как она этим распорядилась.
Листая страницы, она испытала ностальгию, Сухой шелест бумаги, а вот и еще один обломок из только что прошедшего золотого века. Договор и квитанция на квартиру, которую она купила у игрока. Лицензия на тонкой гладкой бумаге с печатью, знаменующая открытие банка. Она провела по ней кончиками пальцев. Не прошло и года, как она начала. А казалось, целая жизнь. Далее, контракты на партии товаров с торговцами специями и тканью. Ее расчеты, их, и окончательный доход от продаж. Драгоценности всегда были проблемой. Она стала размышлять, можно ли было найти лучший способ избавиться от них, чем тот, который она избрала. Возможно, если бы она дождалась суда из Наринисла. Или поместила их на комиссию в торговый дом, ориентированный на экспортную торговлю. Тогда бы ей не пришлось лично заниматься сбытом. Ладно, в следующий раз.
Далекие раскаты грома тихо донеслись сквозь монотонный перестук дождя. Промокший до нитки Роуч приволок сейф из кафе, огромную фаянсовую кружку кофе, и записку от маэстро Азанпура, в которой тот выражал надежду на ее скорейшее выздоровление, и писал, что без нее кафе кажется чересчур велико. Это чуть снова не довело ее до слез, но чтобы не смущать мальчика-тимзинайца, она заставила себя сохранять самообладание.
Лучшей сделкой, которую она провернула, была совместная монополия с пивоваром, бондарем и пивными заведениями. Каждый человек в производственной цепочке был в доле с банком, поэтому, как только зерно и вода прибывали на пивоварню, каждая сделка приносила ей прибыль, что заставляло ее обеспечивать гарантию бизнеса на каждом этапе. Если бы она смогла заключить соглашение с несколькими фермерами на прямые поставки их урожая зерновых, это могло стать золотой жилой