Путь Дракона
Шрифт:
Один из стражников двинулся вперед, выставив перед собой клинок, но взгляд его все время возвращался к Фелдину. Фелдину, чей взгляд был направлен в никуда. Винсен пошел с ним на сближение, но Клара бросившись вперед, схватила его за руку, удерживая.
— Вы чувствуете, как нарастает безысходность, ведь так? Вы это чувствуете, — продолжал жрец. Голос его был полон печали, как будто он сожалел о каждом слове. Каждый слог пульсировал и отдавал эхом. — Вы чувствуете ее своим сердцем. Она захлестывает вас, и это никогда не закончится. Надежды нет. Ни сейчас.
— Господин Маас? — позвал один из охранников.
Кончик меча Фелдина коснулся пола, словно начертав вертикальную линию в пустоте. В свете свечи, трудно было понять, но ей показалось, что она увидела слезы на пустом как маска лице. Стражники переглянулись, растерянные и обеспокоенные. Фелдин уронил меч на пол, повернулся, и пошел по коридору. Жрец-великан одной рукой обнял ее, другой Винсена Коу.
— Мы должны уйти прежде, чем его намерения изменятся, — сказал он.
Они отступили в прихожую, оставляя за собой кровавый след. Стражники сделали по направлению к ним несколько неуверенных шагов, а после последовали за своим удаляющимся господином. Они напоминали Кларе не более, чем гончих, получивших две прямо противоположные команды. Когда они достигли двухстворчатой двери, Винсен споткнулся. Священник поднял его и перекинул через плечо. Потребовалось несколько минут, чтобы найти дверь, ведущую наружу и, казалось, пол-ночи, чтобы преодолеть погруженные в темноту сады, и пересечь поместье Маасов. Плотная живая изгородь отмечала границу, и жрец опустился возле нее на колени, переложив тело Винсена Коу на землю. В ночи раздавались голоса. Крики и призывы. Их ищут, подумала Клара.
— Будьте здесь, — сказал он. — Присмотрите за ним. Схожу за повозкой.
Клара опустилась на колени, протискиваясь через ветки и листья. Под изгородью было мало места, но все же было. Винсен Коу полз за ней, погружая локти в подстилку из опавших листьев и перегноя. Его лицо было пепельно серым, а все, от живота и ниже, влажным и скользким. В темноте кровь была черной, а не красной. Она подтянула его так близко к себе, насколько позволяло неудобное положение. Внезапно из глубин памяти всплыло, когда ей было тринадцать, она пряталась в отцовском саду, в то время как один из ее дядьев метался, притворяясь, будто не знает где она. Она покачала головой. Воспоминание было слишком невинным для такого момента.
Винсен со стоном перевернулся на спину.
— Насколько все плохо? — спросила она шепотом.
— Хорошего мало, — ответил Винсен.
— Если Маас спустит собак, они легко нас найдут.
Винсен покачал головой, листья над ним издали тихий шорох.
— Я уверен, сейчас все поместье провоняло мною, — сказал он. — До утра будут искать, где кровь более свежая.
— Смотрю, все не так уж плохо, раз ты шутишь.
— Да, моя госпожа.
Клара попыталась привстать, прищурившись сквозь завесу листьев. Крики усилились. И, если она не ошиблась, звенели мечи.
— Продержись еще немного, — сказала она. — Только продержись.
Когда он протянул к ней руку, она приняла это за последний жест умирающего, но его пальцы сомкнулись у нее на шее, привлекая ее к себе с изрядной силой. Губы его были шершавые, удивительными, родными и сильными. Клара была в шоке, но потом мысленно пожала плечами. Юноша может умрет через несколько минут, так что тут плохого?
Когда он отпустил ее, его голова чуть склонилась к земле, Клара вытерла рот тыльной стороной изрядно перепачканной руки. На губах она чувствовала приятную припухлость, она поочередно чувствовала себя оскорбленной, польщенной и удивленной.
— Ты забываешься, — сказала она укоризненно.
— Да, моя госпожа, — сказал егерь, — С вами я часто забываюсь.
Глаза его бегали под веками. Дыхание оставалось быстрым и болезненным, и Клара лежала в темноте, желая, чтобы оно не оборвалось, пока не услышала голоса, в которых узнала своих домочадцев, и не начала звать на помощь.
Маркус
Квахуар Ем почесал подбородок, задрав голову на нужный угол. Маркус сохранял спокойное выражение лица. Стол, за которым они сидели лицом к лицу, был из полированного дуба, с выжженным переплетенным узором. Не нужно было ждать, что зеленый банкир будет вести себя как Ситрин. Маркус ждал, но, вероятно, обычаи в Лионее были другими. Крошечный ящичек, стоявший на столе, был из черного железа, с откидывающейся крышкой, и с драконом, изображенным на передней стенке. Если во внешний вид, который она выбрала, и вкладывался какой-то смысл, он об этом не знал.
— Прошу прощения, — сказал Квахуар Ем. — Но это сбивает с толку.
— Ничего странного в этом не вижу, — сказал Маркус. — Как я и говорил, банки и торговые дома держат друг друга в курсе по вопросам, представляющим взаимный интерес.
— Когда они тесно сотрудничают, и у одного из них есть люди в городе, в котором нет у другого, — сказал Квахуар. — Ничего из этого здесь не применимо.
— Исключительные обстоятельства.
— Которые вы не собираетесь мне объяснять.
— Не собираюсь, — согласился Маркус.
Квахуар протянул руку и взял ящичек, легко поместившийся на ладони. Крышка с лязгом откинулась, выставив на обозрение латунный ключ, короче фаланги пальца. Маркус почесал ухо, и подождал, пока человек заговорит.
— И почему же я думаю, что это будет связано с чем-то неприятным и постыдным? — спросил Квахуар, давая своим тоном понять, что ответ будет приветствоваться, но и не ожидая его.
— Я уполномочен подписать это заявление от имени магистры бел Саркур, — сказал Маркус. — Вдавите ключ в воск, а я придавлю сверху пальцем, чтобы не оставалось сомнения, что мы говорим об одном и том же. Чем бы это ни было.