Путь истины. Дмитрий Донской
Шрифт:
– Я покормлю его, – слабым голосом промолвила Дарья. Василий поднёс к ней дитя. Младенец прильнул к материнской груди. «Теперича у нас всё будет хорошо!», – думал Василий, с надеждой глядя в будущее. Но… человек предполагает, а Бог располагает!
Этой крестьянской семье, как и многим другим на Руси, предстояло пройти сквозь страшное испытание моровой язвой…
1353 год. Село Воскресенское.
Скрипнула дверца. В красное оконце месяц светит ясный. Дарья переступает порог избы. Глядь – на столе гроб стоит… Заныло сердце женщины, – она ни жива, ни мертва подходит к столу и вздрагивает: в гробу лежит муж
Дарья зычно крикнула и… проснулась. Глядь – муж рядом на постели лежит, спит беспробудным сном. «Смерть в сей дом постучалась… – подумала женщина. – Незваная гостья одна не уйдёт! Что ж теперь нас ждёт?» Наутро Василий сказал жене:
– От Марьи что-то давно не слыхать вестей, – надобно проведать сестрицу. Приготовь-ка гостинцы. Поеду ныне в Покровское.
Пошёл он кобылку запрягать. Дарья, меж тем, пирогов собрала в узелок и проводила мужа до ворот. Потом воротилась в избу. И тяжко вдруг стало на душе у неё. Глядит Дарья, как старшая Глашка с маленьким Ванечкой играет. Отец смастерил для любимого сына лошадку-качалку. Дитя звонко смеётся…
Глядит Дарья на сына, но вдруг померк свет в её очах, словно вмиг пришла ночь тёмная. Вот, спадает пелена, и взору Дарьи предстаёт поле широкое, окаймлённое дубравами. Вдали на солнце сверкает гладь речная. Тишина. Лишь ветерок гуляет среди дерев. Природа замерла, словно в ожидании чего-то. Но вот борзо сбираются на небе тучи, скрывая солнце из виду. Гром взрывает тишину. Яркая вспышка света озаряет вышину. Поднявшийся ветер пригибает траву-ковыль на поле. На мгновение всё затихает, чтобы взорваться раскатом грома, а серые тучи разрождаются проливным дождём…
Дарья очнулась, – глядь: она посреди избы, на земляном полу возятся её детки в длинных рубашонках. «Что означает сие видение?» – теряется в догадках женщина.
Минула седмица. Василий не воротился от сестры. И тогда Дарья почуяла неладное. Она снесла Ванечку соседке и пошла пешком в село Покровское.
Приходит. Окрест – ни души. Пусто. Даже собаки не лают. Дарья ступила на двор, где жила Марья с мужем, поднялась в сени, остановилась перед дверью в избу и вдруг вспомнила сон, что видела в ночь с четверга на пятницу…
Женщина переступила порог. Скрипнули половицы. Дарья вздрогнула. В углу у печи на лавке сидел её муж.
– Васенька! – обрадовалась женщина и бросилась, было, к нему.
– Не подходи ко мне! – заревел он с лихорадочным блеском в глазах. Дарья остановилась в нерешительности:
– Что с тобой, муж мой?
Он молчал.
– Где Иван и Марья? – вопрошала Дарья.
– Нет паче Марьи! – завопил он. – Никого нет… Один я во всём селе остался! Уходи отсель. Сие проклятое место!
– Какая беда с тобой приключилась, Вася? – не унималась Дарья.
– Скажи сама, – ты ж ведунья! – громко засмеялся он. – Нет, ничего ты не ведаешь! Глянь-ка сюды…
Он вдруг разорвал на себе косоворотку 51 , и взору Дарьи явились гнойные язвы у него на груди.
– Что сие? – побледнела она.
– Уходи, жена, отсель, – злобно повторил он.
– Я не оставлю тебя одного, Вася. Я вылечу тебя!
– Никто мне не поможет! Ты должна поднять на ноги деток. Нашего
51
Косоворотка – крестьянская рубаха с косым воротником (прим. авт.).
Василий вдруг побагровел. Кашель вырвался из груди его, – кровавые брызги разлетелись в стороны.
– Не прекословь мне! – закричал он, приходя в ярость, мигом вскочил с лавки и кинулся на жену с ножом в руке. Дарья замерла посреди избы; ноги её словно приросли к полу. Тогда Василий рухнул на колени в шаге от жены своей и горько заплакал:
– Прости меня, Дарья. Любил я тебя…
– Я давно простила, Вася! – молвила она, роняя слёзы. – Моровую язву можно одолеть. Матушка поведала мне о траве целебной, – отвар её поможет тебе.
– Да, как ты не уразумеешь, что язва изнутри гложет меня! – вне себя завопил он и с пола кинулся в угол к печке. – Мне холодно… Зело! Уходи, глаголю тебе…
И тогда Дарья, рыдая, вырвалась из избы. Она бежала всю ночь, позабыв о телеге и лошади, что остались в Покровском. На заре добралась до мужнина дома, – взглянув на спящих дочек, кинулась в чулан, где были её травяные припасы. Среди многих узелков нашла ту самую траву, о коей говаривала ей матушка: «Настанет время тяжкое. Сие снадобье тебе понадобится!». Потом сходила к соседке и, ничего не отвечая на её расспросы, молвила:
– Уважь, кума. Погляди еще денёк за Ванечкой.
Глашке она велела покормить сестёр.
– Камо 52 ты, матушка? – с испугом спросила девочка.
– Доченька, я скоро вертаюсь, – отозвалась Дарья и снова отправилась в путь.
Муж её лежал на лавке, – по губам его текла кровь, а на ланитах выступали язвы гнойные. Дарья поняла, что опоздала, – опустилась на колени пред божницей и заплакала… Отныне она вдова с четырьмя малолетними детьми на руках!
52
Камо – куда (старослав.).
Вскоре в Покровское вошли княжьи люди, которые вырыли скудельню и побросали в неё мёртвые тела, а село запалили…
Глава вторая. Противостояние
1348 год. Литовская Русь. Вильно.
В то лето князь Альгирдас (Ольгерд) призвал брата своего князя Новогрудского и сказал ему такие слова:
– Хочу, чтобы ты, Кориат, послужил Литве… Покуда Кейстут 53 воюет с немцами, я почитаю долгом своим нанести удар на востоке. Князь Симеон Московский часто наведывается в ставку Джанибека. Он получил великое Владимирское княжение, а Новгороду навязывает свою волю. Выбить опору из-под его ног – наш священный долг! Коли лишится московский князь поддержки татарского хана, вся Русь нам покорится. Отправляйся, Кориат, в ставку Джанибека и найди нужные слова для хана, дабы убедить его в опасности, что исходит от Москвы. А я для дела сего дела казны не пожалею…
53
Кейстут – брат Ольгерда, возвёл его на великое княжение Литовское, долгие годы боролся с немецкими рыцарями (прим. авт.).