Путь к ОкеануПовести и рассказы
Шрифт:
— Я без Оли не поеду никуда, я люблю её, — орёт.
Так и Олю до кучи накуй с борта. Вот такая любовь. Только она его ещё по дороге бросила.
Вторая, Лариса, не давала вообще никому, но готовила до того отвратительно, что мы сами были за то, чтобы списать её к епеням. Прислали Петровну, центнер лет под пятьдесят. Кушали при ней разнообразно и вкусно, но бухала больше всей команды, да ещё чудила при этом — полный улёт. Всё возмущалась, что её трахать никто не хотел. Встанет бухая возле курилки и орёт:
— Нет среди вас мужиков, писдить ща всех буду! Я каратистка нах!
За леер схватится и давай ляжками махать, пока её буфетница в каюту не затащит. Напоследок уснула у старпома в каюте, нассав перед этим на коврик, за что и была списана. Жалко бабулю было. Говорили, ей боцмэн, главный судовой клоун, вдул всё таки разок.
И вот на сцене появилась главная героиня — Танюха. Не сказать, что супер модель, но всё при ней было — молодость, смазливая мордашка, сиськи и жопа — всё в меру, да и готовила изумительно. А глаза… Такие глаза называют плядскими, смотришь в них, и сразу в штанах дымиться начинает. Её хотела вся команда. Хотела, но боялась, потому что заморочки Мастера уже ни для кого секретом не были. Был и у меня заскок — влюбился, стихи ей читал. Раз бухали мадеру у нас в каюте — она, Декс, и я. Мы с Дексом по очереди шлюзоваться бегали и жутко ревновали друг друга в это время, так как друг тоже втрескался по уши. А ночью мы напились с монтёром и заспорили, что я залезу к ней на шконку. И я залез. Одетый. И вырубился. Это меня спасло, скорее всего, от списания с судна, обошлось без последствий. Но когда я увидел, как она выходит ночью из капитанской каюты, вся влюблённость разом испарилась. Да и её понять можно, выбора не было — или подмахивай, или писдуй на берег. Сидим раз толпой в каюте, бухаем, и она с нами.
— Чё ж ты трахаешься наверху, а бухаешь здесь, — спрашивает Декс.
— Здесь я человек, а там просто станок.
А кэп борзел не по-детски, к нему жена с ребёнком приехала покататься, ищет его ночью. «На вахте он», — говорят. Какая накуй вахта у капитана, когда идём на автомате по открытой воде, по Онежскому озеру. Ясное дело, с Танюхой где-нибудь зашхерился. Мы с ними до конца не доработали, настописдело — сколько можно, год отпахали, за исключением пары поездок домой на неделю. Уже в конторе слышали, что сука-радист на него телегу накатал в кадры и за пьянки, и за плядство.
Вот такая она, любовь кораплядская…
Икра
С начала навигации мы двинули на Каспий, и начались денёчки золотые, вернее рублёвые. Деньги никто не считал, уходя на берег в кабак, просто цепляли в горсть из ящика стола. Страна голодала, многие продукты были в дефиците, всё по талонам, по записи. Голодали и мы… Иной раз вообще продуктов не было — только хлеб и осетровая икра.
Система была отработана чётко. Ночью, выходя в море Волго-Каспийским каналом, ждали сигнал фонарика и замедляли ход. Подходил катер с браконьерами и сгружал мешки с готовой паюсной икрой и балыком. Количество обговаривалось заранее, лавандос наготове, поэтому всё занимало считанные минуты. Нам потом оставалось только развесить, распределить, кто сколько вложил и зашхерить на всякий случай. Но при мне нас ни разу не шмонали. Сдавали выше по реке по кабакам в пять раз дороже.
К нам деда нового прислали, сам из Мурманска. Спускается в машину и окуевает от такой картины: сидим в ЦПУ — четвёртый механик, повариха и мы с Дексом, водку пьянствуем, а из закуски только двухлитровая банка с икрой, черпаем из неё ложкой по-очереди, даже хлеба нет.
— Да, ребята, много я повидал на флоте, видел даже, как моторист повариху драл за ГРЩ, — ноги только в контакты не суйте, — говорю, — убьёт ведь на кер. Но такого ещё не видел.
— Ну так, присоединяйтесь, — гостеприимничает Декс, — токо звиняйте, с закуской напряг.
Но недолго музыка играла. Один коммуняка-капитан из-за низкой зарплаты решил забастовку устроить, перегородить Беломорканал. Так его судно в «наказание» на юга перекинули, а наш «Х» послали вместо него на ББК. Ох и мат стоял по всему пароходу при этом известии — аж на берегу слышно было.
— Куйня, зато клюкву с грибочками похаваем, а то икра чё-то заипала уже, — Декс покуистичен, как всегда.
Оверштаг, и отход на Север…
Беломорканал
Подходим к Ярославлю, курю и смотрю в люмик. На реке спокойно, жара постепенно спадает, вода, как зеркало, лишь от парохода расходятся усы, и те зеркальные. Мимо то и дело кто-нибудь проходит, его усы сливаются с нашими и получается неповторимый световой эффект. На небе, сливающимся с рекой, ни облачка. Всё в полной гармонии — река, небо, плеск воды за бортом, тихий шум двигателя, деревеньки, прилипшие к холмам левого берега, дым сигареты, тоненькой струйкой плывущий из иллюминатора. Идиллия…
Грузимся арктической соляркой на Кандалакшу, через Волго-Балт, Онегу, Беломорканал. Белое море, белые ночи. Рейс интересный, когда идёшь первый раз. Выше Череповца начинается дикое буйство нетронутой природы, особенно на ББК — воздух чистый до такой степени, что хочется его пить, вода в торфяных озёрах коричневато-прозрачная и вкусная, кругом зелёная тайга. Каналы узкие, проходить по ним очень сложно и интересно. На Волго-Балте глина, чуть с фарватера собьёшься, подсасывают рулевые насадки, судно не слушается руля и приходится работать движками, чтобы на берег не вынесло. На ББК ещё круче — очень узко, два встречных судна расходятся впритирку, речки извилистые, держать руль нужно строго на береговые створы, иначе можно запросто пробить днище о скалистый грунт. Тот, кто рулил на ББК, сможет пройти везде.
На ББК 19 шлюзов. Первые семь шлюзов со стороны Онеги стоят один за другим, мы их лестницей называли. Пока пароход шлюзуется, можно прогуляться в свободное от вахты время в посёлок Повенец, где я так ничего и не купил, кроме зимней оленьей шапки и тапочек для матери из того же зверя. Бухла там тоже нет, поэтому лучше искупаться между шлюзами, если погода позволяет. Декс заприметил сушащуюся во дворе медвежью шкуру и загорелся её списдить, но я его отговорил, заряд соли в жопу — сильный аргумент. Как-то раз я шлюзовался на носовом кнехте и увидел мак на близлежащих огородах, правда головки у него были маленькие — север как никак. Свободный от вахты Декс оперативно метнулся и собрал полмешка, повесили сушиться в трубу, решили кукнаром побаловаться.
Самая жесть на ББК — это одиннадцатый и двенадцатый шлюзы, вырубленные в скальной породе и обшитые деревянным брусом. Камера высотой с двухэтажку, очень мрачная картина. Как представишь, что зэки вручную их рубили и трупы там же бетоном заливали, волосы дыбом встают. Никакой механики, мы крепим к швартову тонкую верёвку с резиновой грушей на конце (выброску) и закидываем её, а бабы-швартовщицы принимают и вытягивают канат. У нас с Дексом было соревнование, кто метче этой грушей бабе в лоб заедет. Визгу было, мама не горюй! Груша не очень тяжёлая и попадает на излёте, но всё равно неприятно.