«Путь к счастью Эллы и Миши
Шрифт:
Он высвобождает пальцы из моей руки, хватает меня за колени и притягивает к себе.
Именно поэтому я считаю, что из тебя получится отличная мама.
Думаю, ты ошибаешься, – не соглашаюсь я. В любом случае, я буду оконфузившейся мамочкой.
Его руки медленно перемещаются с моих коленей к бедрам, пальцы впиваются в мою кожу, словно он боится выпустить меня.
Не будешь. Хоть мне это и не нравилось, но ты заботилась обо всех в своем доме. Ты готовила. Убирала. Платила по счетам. Помогала маме с лекарствами. Оставалась дома и ухаживала за ней, в то время пока твой
Я тоже совершала глупости, – напоминаю я ему. Кажется, ты забываешь обо всех драках, в которые я ввязывалась, прыжках с крыш, неоднократно я заставляла тебя вести машину с безрассудством и проверять жизнь на прочность.
Тебе необходимо было как-то переводить дух.
Я обдумываю его слова и поеживаюсь: все эти позитивные разговоры обо мне заставляют меня чувствовать себя неловко.
Ты меня не на шутку пугаешь.
Знаю, – отвечает он. Но это правда. Придет время, и ты станешь потрясающей матерью.
Я окидываю его скептическим взглядом.
А вдруг нет? А если я скажу, что у меня не получится? Если скажу, что хочу провести остаток жизни, занимаясь рисованием и слушая твое пение? Только ты и я?
Тогда, полагаю, будем только ты и я, – отвечает он с легкой улыбкой на губах. И с этим я тоже могу жить. Я смогу жить с чем угодно, лишь бы ты, черт возьми, вышла за меня замуж. С этими словами он встает. – В эти выходные. Больше никакой фигни. Он протягивает мне руку, я ее принимаю и киваю.
Миша рывком поднимает меня на ноги, и мы направляемся к двери.
Но должен сказать, что у нас бы получились прекрасные детишки. Он одаривает меня дерзкой ухмылкой, и я закатываю глаза. Представь их с твоими волосами и моими потрясающими глазами.
Ты слишком самоуверен. Кроме того, я бы предпочла, чтобы у них были твои волосы и мои глаза. Я никогда не была в восторге от оттенка. Я хватаю несколько прядей, кривя лицо от отвращения. Хотя мне и глаза твои нравятся. Может, у нее будут твои волосы и глаза.
Он приоткрывает дверь, и его брови приподнимаются.
Она?
Я прикусываю язык, осознавая свою оплошность.
Разве я сказала «она»? Прикидываюсь я дурочкой.
Он кивает, и в его аквамариновых глазах вспыхивают искорки. Мы выходим в коридор.
– Значит, ты хочешь девочку?
Я хватаю ртом воздух, а потом его закрываю. Если бы я представляла себя с ребенком, то это была бы маленькая девочка со светлыми волосами и голубыми глазами. Но я еще не готова признаться в таком вслух.
Давай просто пойдем и расскажем твоей маме о свадьбе. Предлагаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально, но он звучит фальшивее, чем мне бы хотелось. Пока Лила и Итан не успели проговориться.
Он не спускает с меня взгляда еще секунд пять, и меня интересует: кого в этот момент он видит. Девушку, с которой он познакомился в четыре года? Девушку, сбежавшую в восемнадцать лет? Или эта новая девушка, которая задумывается о свадьбах и детях?
Все что ты пожелаешь, – наконец произносит он и начинает спускаться в холл.
Он
– А как насчет того, чего хочешь на этот раз ты?
Он молчит, разглядывая в моих глазах Бог знает что.
– У меня здесь есть все, что мне нужно, – незатейливо отвечает он, и я слышу искренность, звучащую в его словах.
Глава 12
Миша
Весь этот разговор с Эллой о детях вышел немного странным, но, наверное, стоило затронуть эту тему. Я никогда особо не задумывался о детях, но завести их было не такой и плохой идеей – в будущем, конечно. Не то, чтобы я переживаю, что из меня выйдет плохой отец, по типу моего. Мне кажется, я всегда был немного похож на маму и это хорошо. Но хочу быть уверенным, что мы с Эллой оба будем готовы, когда решимся на такой шаг.
Я не отказываюсь от своих слов. Как бы там ни было: родятся у нас дети или нет, пока она со мой, я буду счастлив. Но, полагаю, прямо сейчас нам нужно обсудить мои перспективы в музыке и предстоящее турне. Стоило ей сообщить о нем сразу же после разговора о ребенке, раз уж речь зашла о нашем будущем. Момент был подходящим, но я боялся и нервничал из-за того, что она скажет – или чего не скажет. Музыка – моя страсть, моя отдушина в трудные для меня времена, и Элле об этом известно, и конечно, она меня поддержит, но поедет ли она со мной? Если согласится поехать – это будет ее желание или посчитает, что так хотелось бы мне? А в случае отказа, и мне придется отказаться – распрощаться со своей мечтой. И осознание этого заставляет меня откладывать разговор в долгий ящик.
И вот, с мучившими меня мыслями о турне и нашем будущем, мы, переплетя пальцы, заходим на кухню; в воздухе витает свежий аромат кофе. Такое чувство, что мне снова семь лет, и мы с Эллой рассказываем маме, как сломали садового гнома нашей соседки миссис Миллерсон, желая убедиться, что он настоящий. Миссис Миллерсон застукала нас и велела принести нового гнома. Мы думали, что на нас наорут, но, к счастью, из-за отца, который нас бросил, мама редко наказывала меня, да и к Элле она питала слабость.
Но сейчас мы собираемся рассказать ей не о сломанном гноме, а о нашем намерении пожениться через пять дней и что мы уже едва не поженились. По началу мама впадает в ярость, которая оказалась сильнее, чем я ожидал, но ее гнев сменяется радостным воодушевлением, когда я напоминаю ей, что, хотя мы и собирались пожениться, не приглашая ее, но решили не делать этого.
Томас, мамин бойфренд, который ненамного младше ее, во время нашего разговора сидит на кухне за столом и ест хлопья. Сейчас его внешний вид более опрятен, чем, когда мы видели его в последний раз, по крайней мере, на нем чистая футболка и джинсы без прорех. Мама по-прежнему одевается, словно она подросток – ее блузка сплошь пестрит сверкающими пайетками, и парочкой таких штук отделаны ее брюки. Но я помалкиваю об этом. Понимаю, что она счастлива, и, хотя я все еще считаю Томаса идиотом, особенно когда он проливает молоко на рубашку, но, похоже, с ним она счастлива.