Путь океана: зов глубин
Шрифт:
Он уставился на свои руки и удивился ссадинам на костяшках.
— Витал, что произошло?
— Вам нельзя здесь быть, — он даже попытался улыбнуться, чтобы сказанное прозвучало максимально буднично, — Как вы попали сюда?
«Со мной всё кончено. Теперь я тот, кого презирал и ненавидел всю свою жизнь».
— Дипломатия… Ну и подкуп… Это не важно! Нас допросили… Впереди депортация, и корабли на Да-Гуа отчаливают уже завтра, — выдохнула Селин, и грудь её вздымалась. Она к нему бежала?!
В
— Никогда бы не подумал, что вы так склонны к аферам, миледи. Не устаю удивляться и… восхищаться. Но вам сейчас лучше правда вернуться и готовиться к отплытию. Поспешите же!
«Из потерпевшего я стал обвиняемым. Каждый мой шаг злонамеренно извратили. Я больше ничего не понимаю. Но теперь я — преступник, Селин. И я утяну с собой на дно и тебя».
Приоткрытые губы её слегка дрогнули. И с татуировками на лице, и без, и в роскошном наряде, и в простецком мореходском бушлате она сияла тихой красотой далёкой звезды. Тем более притягательной, чем меньше шансов возникало к ней приглядеться. Как мечта. Такой он её и запомнит.
— Витал, я очень боюсь… Не за нас с Антуаном, — нам сказали, что причинить вред и иметь дело с Герцогом де Сюлли никто не готов. Но как я могу быть уверена, что с вами будет все хорошо??? Я своими глазами увидела, насколько могущественна Гильдия Мореходов. И какова изнанка её власти…
«О, ты даже не догадываешься, что скрывается за этим всем, дорогая Селин. Я и сам не имел понятия до сих пор…»
— Не волнуйтесь насчет этого… Я об одном попрошу — беречь себя и быть как можно осторожнее в вашей миссии на Да-Гуа. Мне жаль, что я оказался в ситуации, когда ничем не смогу вам помочь…
Де Круа закивала, но тут же быстро заговорила:
— Уверяю, вам незачем об этом думать! Неужто вы решили, что де Сюлли отправил бы своего сына на верную погибель? На острове нас ждут союзники и лояльные люди из Лиги Доблести. Мы со всем справимся, хоть это и не просто, можете быть уверены!…
«Девочка моя, как бы я хотел верить твоим словам. Но что если ты лжешь так же, как и я?»
— Я нисколько в вас не сомневаюсь, Селин, но вам правда пора уйти. Прямо сейчас. Считайте это приказом, если вам так угодно.
Внутри себя Витал ужаснулся тому, как прозвучали собственные слова. И насколько они противоречили истинному его желанию.
— Это не то, в чём вы сейчас по-настоящему нуждаетесь.
Селин присела рядом прямо на пол. Осторожно, стараясь не касаться ссадин, она взяла его за руку. Просто, как равного. От прикосновения у него чуть не остановилось сердце.
— Понимаете, я… Я чувствую только, что сейчас вы одиноки, как никогда. И чувствую, что наше «завтра» будет горьким. И у меня нет права оставлять вас совсем одного с этим кошмаром… в котором есть и моя вина.
— Нет, Селин. Не говорите так…
Что-то в её взгляде заставило его замолчать.
— Витал, я здесь, потому что ваши объятия — единственное место, где мне по-настоящему необходимо сейчас оказаться…
Она хотела сказать что-то еще, но голос замер. Её душили слезы…
Повисла невыносимая тишина.
От её слов Виталу стало очень тепло. И так больно. Он нипочём не расскажет, что будет дальше. Она ничего не узнает.
Потому что это — конец.
Его глаза несколько мучительных секунд пытались найти подсказку, выложенную из обрывков чертежей и холстов на полу.
В следующее мгновение Витал порывисто притянул Селин к себе.
Жар её ответа на поцелуй ошеломил. Маленькие ладони утопали в его волосах и блуждали под расстегнутой рубашкой. Дыхание, полное нетерпения, с которым она всем телом прижималась к нему, откликалась на его прикосновения… Витал обезумел.
В том, как они накинулись друг на друга, сдирая одежду, одновременно полыхало и безумие, и трепет, и нежность, и нечто дикое и первобытное.
Ливень его поцелуев накрывает с головой.
Словно драгоценную скульптуру, горячие ладони вылепливают каждый миллиметр её тела. Нежно и сильно.
Едва кончики его пальцев дотрагиваются до спины, хочется отпрянуть и закрыться. Спрятать печать уродства. Но рука его так любовно и так бережно скользит между лопаток, а в глазах столько восторга и обожания, что доверие окончательно берет верх над остатками сомнений. Они сливаются прямо на полу, среди разбросанной одежды и клочьев великих картин.
Всё так хаотично, так нелепо и так… восхитительно!
Забывая дышать, она обхватывает его сильнее.
Последние красные лучи уходящего заката подсвечивают глаза напротив, горящие сквозь упавшие на лицо волосы.
Ей хочется полностью отдаться и сгореть без остатка в этом взгляде…
Он перекатывается, позволяет расположиться сверху, и легкий укол смущения от собственной наготы тут же растворяется от прикосновений рук, что нежно обхватывают её лицо.
— Неужели это наяву! — шепчут его губы, и ответом становится поцелуй.
Шпильки больше не держат причёску, и светлая прохлада её волос проливается между смуглых пальцев. Собственное имя из уст Витала звучит волшебной музыкой.
Видеть его, смотреть на него сквозь головокружение, ласку эти тёплых рук, гладящие её тело и волосы, тонуть в восхищённых глазах, скользить пальцами и губами по линиям татуировок на его подбородке и груди…
Селин никогда прежде не знала, насколько способно мужское тело, такое простое в своей атлетической безупречности, раскрывать чувственность её самой.
Отголоски пьяного от счастья разума хватаются за невозможность их безумной близости, укоряют в собственной испорченности. Но стыд и робость с каждым вздохом растворяются в чутких и всё более смелых прикосновениях.