Путь прилива
Шрифт:
— А вот я думала-думала и в конце концов придумала. Хотите, расскажу? При передаче сигнала человек теряет свою самотождественность — вот задумайтесь хоть на секунду, и вы поймете, что это так. При скорости света время останавливается. А значит — вы никак не можете лично, внутренне пережить время распространения сигнала. Затем, когда сигнал уже принят, в вашу память закладываются заранее запрограммированные воспоминания о пути. В результате вам кажется, что все эти часы вы пребывали в полном сознании.
— Хорошо, только зачем это все?
— Чтобы защитить нас от экзистенциального
— Д-да… пожалуй, да.
Рядом с очередным информационным причалом женщина остановилась.
— Было очень приятно познакомиться. Однако в эту смену мне нужно побеседовать еще минимум с пятью людьми. Работа есть работа.
— Секундочку, — остановил ее чиновник. — А в чем она состоит, эта ваша работа?
— Распространяю слухи, — озорно улыбнулась женщина.
Она махнула рукой и исчезла.
Цензурная купюра.
Пройдя через контрольно-пропускной пункт, чиновник оказался в информационном аналоге дальних астероидов.
— Б-р-р, — поежился он. — Сколько ни ветречаюсь с этими тварями, а каждый раз мурашки по коже.
Охранник имел столько дополнительных искусственных органов, что было уже не разобрать, человек это или машина. Глаза, прикрытые посеребренными полупрозрачными пластинами, изучали чиновника с чуть ли не сексуальной жадностью.
— На то они и рассчитаны, — ухмыльнулся он, — чтобы каждый боялся. Но это так, ягодки. А вот если, не приведи Господь, эти красавцы возьмутся за тебя всерьез, ты на собственной шкуре почувствуешь, что они много страшнее, чем кажется на первый взгляд. Так что, если задумал какие глупости — выкинь из головы и забудь.
Приемная подавляла своими размерами. Ангар вроде тех, где стоят дирижабли, только еще больше, гораздо больше. Помещение настолько огромное, что в нем периодически образовывались тучи, шел дождь. И занимала это помещение одна-единственная женщина, огромная и голая.
Земля.
Стоя на четвереньках, она напоминала скорее животное, чем человека, — животное страшное, преисполненное дикой, свирепой мощи. Ее обильная плоть грузно обвисла. На руках и ногах — железные кандалы, грубая визуализация тонких, неимоверно могучих сил, сковавших Землю, чтобы навеки удержать ее на задворках Системы. Страшнее всего был запах — едкая смесь мускуса, мочи и прокисшего пота. Запах зверя, сильного и опасного.
Сейчас, рядом с этим воплощением планеты, чиновник не мог отделаться от неприятного предчувствия, что в тот момент, когда Земля всерьез рванется на свободу, ее не удержат никакие оковы и сторожа.
Вокруг великанши были построены леса. На многочисленных помостах стояли исследователи. Каждый из этих людей и
Чиновник вскарабкался на помост, воздвигнутый вровень с огромными грудями. Теперь он видел каждую деталь, каждый дефект этих круглых, обвислых континентов плоти. Под неровной, пористой кожей струились синие вены. Во впадине между грудями ярко алели два прыща — с человеческую голову каждый. Черные сморщенные соски, окруженные бугристыми, молочно-розовыми ореолами. На краю одного из ореолов — черный, круто изогнутый волос. Волос толстый, как бревно.
— Э-э… привет, — промямлил чиновник.
Земля опустила голову, окинула чиновника безразличным взглядом. Простое, некрасивое лицо с тусклыми, как булыжники, глазами. Получи она право выбора, наверняка сделала бы себя посимпатичнее. Но даже и в этом навязанном Земле облике чувствовались мощь и величие. Чиновника охватил холодный, мертвящий ужас.
— Я хотел задать тебе несколько вопросов, — неуверенно начал он. — Можно, я буду задавать тебе вопросы?
— Я всегда отвечаю на вопросы, только поэтому меня здесь и терпят. — Голос Земли, сухой и бесстрастный, походил на оглушительный шепот. — Спрашивай.
Чиновник проделал весь этот путь, чтобы спросить о Грегорьяне, но заговорил, к собственному своему удивлению, совсем о другом.
— Почему ты здесь? — спросил он. — Чего ты хочешь от нас?
— А чего хочет мать, любая мать, от своих дочерей? — Голос Земли звучал все так же ровно и безжизненно. — Я хочу вам помочь. Я хочу дать вам советы. Я хочу преобразовать вас по своему образу и подобию. Я хочу управлять вами, хочу пожрать вашу плоть, обглодать ваши кости,
— Что будет с нами, если ты вырвешься на свободу? С нами, с людьми. Ты что, уничтожишь нас — как когда-то на Земле?
В тусклых глазах мелькнуло веселье — мудрое, холодное и жестокое.
— О, это еще самое малое.
Механическая рука стражника тронула его за локоть. Угрожающее напоминание, что хватит рассусоливать, пора переходить к делу. Чиновник вспомнил, что и вправду время его ограничено. Он глубоко вздохнул, собрался с мыслями и начал:
— Однажды к тебе приходил человек по имени Грегорьян…
Все вокруг застыло.
Воздух превратился в вязкий кисель. Все звуки смолкли. По огромному помещению разбежались волны летаргии, круги от камешка, брошенного в омут инертности. Исследователи и охранники замерли, скованные тусклыми радужными ореолами. Двигалась только Земля. Она наклонила голову, открыла рот, вывалила наружу огромный язык. Его влажный серовато-розовый кончик опустился прямо к ногам чиновника.
— Забирайся ко мне в рот, — оглушительно прошептал все тот же бесстрастный голос.
— Нет, — отчаянно замотал головой чиновник. — Не могу.
— Тогда ты не получишь ответа на свои вопросы. Никогда.
Он перевел дыхание. И боязливо шагнул вперед. Влажная бугристая поверхность упруго прогибалась под ногами. Из углов приоткрытого рта свисали канаты слюны; в вязкой, кристально-прозрачной жидкости застряли огромные пузыри. Чиновника обдало потоком горячего воздуха. С трудом заставляя себя делать каждый следующий шаг, он прошел эту чудовищную пародию на подъемный мост до конца.