Путь Владычицы: Дорога Тьмы
Шрифт:
— Прокуси ей жилку на шее и выпей столько крови, сколько сможешь, — предупредила матушка.
Кайа медлила, прислушиваясь к бессвязному непрерывному бормотанию Тири:
— Умру и восстану во Тьме!.. Возми мою кровь! Возьми мою кровь!.. Умру и восстану во Тьме!..
Гвыбоды чаще забили в барабаны, и сердце застучало, невольно подчиняясь требованию действия. Кайа взяла Тири за плечи, но перед тем как наклониться к шее, обернулась и поискала глазами Дыва. Его не было в толпе. Бросил!
Губы коснулись солёной, пропитанной потом и страхом кожи. Жилка, которую некогда Кайа безошибочно нашла на шее Торвальда, билась рядом, но не была такой соблазнительной.
— Кусай, Кайа! — крикнула королева, и в её голосе послышался гнев.
Кайа зажмурилась и впилась зубами в шею. Солёная кровь брызнула на язык. Мгновение, второе… Сколько она так стояла, вцепившись в шею стонущей Тири, Кайа бы не сказала. Сложно было пить кровь — после первого же глотка тошнота уверенно начала подниматься от желудка вверх, пока не собралась в груди, угрожая выплеснуться наружу.
Кайа отпустила шею одурманенной жертвы, и её сразу вырвало на помост щедро, как там, у водопада. То ли гасили факелы, то ли темнело в глазах — обессиленная Кайя опустилась на четвереньки и прошептала после очередного “очищения”:
— Простите, я не смогла…
Её подхватило в воздух, и первая мысль была: матушка или отец сейчас её просто сбросят с высоты на этот помост, чтобы избавиться от дочери-неудачницы. “Пусть так, я заслужила!” — покорно подумала Кайа и расслабилась: умирать так умирать…
Но её несли долго. Внизу проплыли портовые редкие огни, аллея перед дворцом, и Кайю закинули на террасу её опочивальни. Сворачивая крылья, Её величество Отилия сердито и запыхавшись спросила у опустившеся на колени дочери:
— Почему ты мне не сказала, что беременна? Сколько месяцев ты носишь исчадие Света?
19. Четыре месяца спустя
Четыре месяца назад королева Отилия, твёрдо решившая выпытать у дочери правду, смягчилась, увидев, как от её вопроса перепугалась Кайа. Поняла, что младшая на самом деле не подозревала о своём интересном положении. А когда до девчонки дошёл весь смысл опасной ситуации, вместо того чтобы забеспокоиться о себе, она упала на колени и стала просить за карамалийца. Вообще-то Отилия собиралась оторвать ему голову и если не выпить его никчёмную кровь, то хотя бы спустить на виноград, за которым он ухаживал не менее ревностно, чем за фрейскими принцессами.
— Я не могу поверить, что ты ничего не чувствовала. Совсем ничего, Кайа? — настаивала королева. Но все признаки, как то: хороший аппетит, тошнота от крови и бурчание в желудке — были нормальными и для обычного состояния.
Утром следующего дня королева велела дочери собираться и унесла её в незнакомое место — на Утёс. По дороге Кайа спохватилась: Аша до сих пор оставалась в деревне диких, и привезти её ночью никто из родных не догадался. Попросила развернуться, но королева в образе летящего ящера так рыкнула, что Кайа замолчала.
Недалеко от западного спуска к океану, на утёсе возвышался сложенный из камня небольшой дом. Королеве не пришлось стучать — на крыльце сразу появилась женщина лет шестидесяти с умными глазами:
— Ваше величество, — поклонилась она и не задала лишних вопросов, ожидая, когда королева сама озвучит цель визита. Впрочем, и так всё было понятно: Хельги жила на фрейском довольствии и выполняла одну единственную работу — время от времени помогала избавиться от случайных женских оплошностей.
Гостьи зашли в домик. Для фрейи, привыкшей к просторным залам-опочивальням, здесь было относительно тесновато: угол занимал очаг и печка, увешанная железной посудой, ближе к стене стоял стол с двумя короткими скамьями, и не так много наличествовало мебели, однако вся комната казалась наполненной важными мелочами — сухотравьем на стене, холщовой скатертью с вышивкой, горшками, метлой в углу и вязаными шерстяными половиками. Хотелось всё рассмотреть, настолько обстановка показалась Кайе диковинной, но матушка с хозяйкой прошла дальше, и пришлось следовать за ними.
Следующая комната походила на спальню для нескольких человек. Здесь стояли две достаточно широкие для одного человека кровати и одна заметно поуже. И тут комната была заполнена мелкими вещами, которые безмолвно откровенничают о характере хозяина — покрывалами с вышивкой, салфетками, чьи мелкие узоры имели признак всё той же терпеливой руки; ваза с полевыми цветами на столике у окна, миленькие занавески и два кресла с меховыми покрывалами. От кухни сюда доносился запах уюта, вероятно, в печи доходили пироги или что-то ещё съестное. Кайа невольно подумала о том, что в этом небольшом домике занимательных вещиц было больше, чем во всём дворце фрейев.
— Хельги, посмотри, как долго моя дочь носит плод, — королева уселась в кресло и скрестила пальцы.
Женщина, названная Хельги, взяла робеющую Кайю за руку, добродушно улыбнулась:
— Пойдёмте, моя доннина. Это не больно. Вот сюда, ложитесь на кроватку…
Хельги подстелила под бёдра Кайи чистую салфетку, подождала, чтобы принцесса улеглась, раздвинула ей ноги и попросила не тревожиться. Кайа охнула, когда матушкина знакомая коснулась, ощупывая место, которое до сих пор не трогал никто, кроме Дыва. Вторая рука женщины надавила на живот Кайи. Понадобилась минута, чтобы Хельги узнала всё и пошла ополаскивать руки.
— Ребёночек уже шевелится, моя повелительница, — спокойно сказала Хельги, становясь перед задумавшейся королевой.
Отилия подпрыгнула в кресле и зыркнула гневно на дочь, открывшую рот:
— Замолчи, Кайа!.. Ты уверена, Хельги?
— Ребёночек кажется здоровым, пока точно не могу сказать. Есть ли признаки отравления Светом, моя донна? Нужно ли мне посодействовать, чтобы… — женщина многозначительно замолчала, бросив быстрый взгляд на окаменевшую юную фрейю.
Королева поднялась.