Путешественница. Книга 2. В плену стихий
Шрифт:
– Хью Маккензи был арендатором Колума. Тогда он был мужем Лаогеры. Но когда он погиб при Каллодене, она через два года вышла за Саймона Маккимми. – Саймон принадлежал к клану Фрэзеров. – От него она родила Марсали и Джоан. А через несколько лет англичане поймали его. Так он попал в эдинбургскую тюрьму.
Джейми внимательно изучал потолок.
– Саймон имел хороший дом – лакомый кусочек для них. Они обвинили его в измене. Любой хайлендер, чья собственность интересовала англичан, становился изменником, даже если не поддерживал Стюартов.
Рассказ был прерван кашлем.
– Я,
– Нед? Нед Гоуэн еще топчет землю?
Нед был адвокатом, консультировавшим Маккензи. В свое время этот маленький старичок сделал все возможное, чтобы меня не сожгли добрые охотники на ведьм восемнадцатого века. Двадцать лет назад он был стариком, но все еще жив! Мне тяжело было скрыть радость.
– Ну, англичаночка, как же ему умереть? Разве кто хорошенько погладит топором его мудрую башку. Старик крепок – он и в свои семьдесят отлично себя чувствует.
– Все еще обретается в Леохе?
Кивок Джейми, пившего воду, подтвердил правоту моей догадки.
– Нед живет в руинах, некогда бывших Леохом, если сказать точнее. – Джейми поставил графин на стол. – Но чаще он ездит по судам: многочисленные государственные изменники нуждаются в его помощи. Он помогает вернуть им собственность.
Горькая складка легла у его рта.
– Говорят, что на поле брани после окончания сражения являются вороны, чтобы есть убитых, а оставшиеся кости подбирают адвокаты-крючкотворы. – Говоря о войне, Джейми тер раненую руку. – Но должен тебе сказать, англичаночка, Нед – отличный парень, хоть и давно седой. Скольким он помог! Курсирует между Инвернессом и Эдинбургом, а подчас и до Лондона с Парижем добирается. Мы принимаем его, когда он бывает здесь проездом.
Когда Нед возвратился из поездки в Балригган, он рассказал о тяжбе, связанной с делом Лаогеры. Дженни разговорила его и таким образом узнала все, что хотела. Без ведома Джейми в Балригган было отправлено приглашение отметить зимние праздники с обитателями усадьбы в Лаллиброхе.
Стараниями Дженни усадьба сияла. Свечи ярко горели, освещая весь дом, парадную дверь венчал падуб и плющ. Был даже приглашен волынщик – редкость в Шотландии, пережившей Каллоден. Он и скрипач создали праздничное настроение, а ромовый пунш, пирог со сливовой начинкой, пирожные с миндалем и савойское печенье довершали атмосферу торжества.
Джейми не спешил показываться гостям, поэтому вышел к ним довольно поздно. Это было объяснимо: десять лет разлуки наложили свой отпечаток на отношения со многими знакомыми; теперь не только трудно было придумать предмет разговора, но и просто показаться на глаза. Дженни, желая сгладить пропасть между братом и остальными, привела в порядок его вещи, починив и выстирав то, что можно было починить, и справив то, в чем нуждался Джейми, и заплела его рыжую шевелюру в аккуратную косу. Волей-неволей пришлось праздновать вместе со всеми, раз уж не было предлога,
– Джейми Фрэзер?
Громкий оклик Пегги Гиббонс приковал к Джейми всеобщее внимание. На лице девушки читалась искренняя радость. Джейми обнял ее, и вслед за этим ему пришлось поочередно обнимать множество девушек и молодых женщин, стайкой слетевшихся к нему, хвалить их малышей, о существовании которых он узнал только что от них самих, сносить прикосновения и поцелуи – словом, отдать себя шумной компании.
Их мужья встретили Джейми сдержаннее, не выказывая своих чувств, как и подобает настоящим мужчинам, тем более горцам. Джейми хлопали по спине и сопровождали другими неуклюжими проявлениями радости, пока он не поднялся в кабинет лэрда, сбежав от праздничной суеты.
Это была до боли знакомая комната, вмещавшая в себе все заботы хозяина поместья, – кабинет отца Джейми, а после и его собственный. Зять взял на себя эти заботы, пока Джейми отсутствовал. Пульс деловой жизни Лаллиброха – реестры, разнообразные счета, гроссбухи. Все это было уложено в стопочки, покоившиеся на столе. Приятно было касаться кожи корешков этих книг, на протяжении лет учитывавших, сколько зерна посеяно и сколько собрано, что, с какой целью и на какие средства куплено, что удалось нажить трудом и от чего пришлось отказаться, сдать в аренду. Разумеется, состояние арендованных земель тоже строго учитывалось.
Полка, предназначенная для книг, сохранила то, что Джейми оставил, считая ценным, перед своим заключением в английскую тюрьму. Так, здесь была деревянная змейка, икона вишневого дерева, подаренная старшим братом, который умер в детстве, и многие другие важные мелочи. Он долго вертел в руках змейку, участницу стольких игр.
– Джейми? – позвала его девушка, открывшая дверь.
Он сидел в темноте, помня наизусть все предметы и желая осязать их, а для этого вполне достаточно было свечи в коридоре. Лаогера – а это была она – казалась невидимой из-за обрамлявших ее лицо светлых волос, не собранных в пучок и свободно лившихся по плечам.
– Ты не забыл меня? – Она все-таки постеснялась войти.
– Нет. Я помню, кто ты, – не спеша заверил Джейми.
– В гостиной музыка, – сообщила она.
Да, в гостиной было, несомненно, весело, если в кабинет долетали звуки скрипки, радостный хохот и громкие замечания, смысл которых, впрочем, не удавалось ухватить – да и стоило ли? – и шарканье подошв, перемежавшееся топотом. С утра Лаллиброх наполнится уснувшими гостями, ведь многие будут не в силах добраться домой.
– Дженни сказала, что ты хороший танцор, – Лаогера робела, но постепенно осваивалась в роли соблазнительницы.
– Был им когда-то, – Джейми не хотел идти на поводу у сестры, поддаваясь на недвусмысленные уговоры Лаогеры, но не мог устоять на месте, заслышав музыку.
– Играют «Вереск – вот моя постель», помнишь ее? Может, попробуешь снова?
Она дала ему ручку, которую Джейми взял. Это было начало их тесного знакомства.
– Вот здесь, – по ходу рассказа он указывал, кто где стоял. – Оставили один стол с едой и виски, остальное Дженни велела вынести. Скрипач у окна, освещенный луной.