Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
Но мы вынуждены огра-ничиться здесь несколькими характерными чертами.
Главное дело в жизни туркмена - это аламан, т.е. товарищество по гра-бежу,
или чапаул, т.е. нападение. Он моментально готов воору-житься и сесть на
коня, как только получит приглашение отпра-виться в поход, сулящий, по его
мнению, выгоду. План подоб-ного предприятия всегда держится в тайне даже от
ближайших родственников. После того как выбран сердар (предводитель) и
получено благословение (фатиха) муллы, каждый участник похода с наступлением
вечера направляется своим особым путем к заранее условленному месту сбора.
На населенные пункты всегда нападают в полночь, на караваны или вражеские
отряды - при восходе солнца.
Нападение у туркмен, так же как у гуннов и татар, скорее можно назвать
набегом. Атакующие разделяются на несколько групп и с разных сторон дважды,
реже трижды, обрушиваются на ничего не подозревающую жертву, так как
туркменская посло-вица гласит: "Ики денг учте дон", т.е. "попробуй два раза,
а на третий поверни назад". Подвергшиеся набегу должны быть очень
решительными либо чувствовать себя очень сильными, чтобы оказать
сопротивление подобному нападению врасплох; с пер-сами это случается крайне
редко; и очень часто бывает так, что один туркмен успешно сражается с пятью
персами, а то и более.
*[239]* Туркмены рассказывали мне, что часто один туркмен берет в плен
четырех-пятерых персов. "Нередко, - говорил мне один кочевник, - персы от
страха бросают оружие, просят веревки и вяжут друг друга. Нам надо только
сойти с лошади и связать последнего". Даже не упоминая о поражении, которое
22 тыс. персов потерпели от 5 тыс. туркмен совсем в недавнее время, можно
считать фактом крупное превосходство сынов пустыни над иранцами, и я склонен
думать, что даже самого смелого лишает мужества древний, вошедший в историю
ужас перед татарами с севера. И какой дорогой ценой приходится нам
расплачиваться за свою трусость! Можно считать счастливым того, кого
зарубили при набеге. А безвольному, сдающемуся на милость победителя,
связывают руки, и всадник либо сажает его в седло, причем ноги ему связывают
под брюхом лошади, либо гонит его перед собой; если же невозможно ни то, ни
другое, то всадник привязывает его к хвосту своей лошади и на протяжении
многих часов, а то и нескольких дней он должен следовать за разбойником на
его родину, в пустыню.
Об участи вновь прибывших пленников уже говорилось, я хочу описать
только одну сцену, свидетелем которой был в Гёмюштепе и которую не забуду.
Аламан вернулся домой с богатой добычей: пленными, лошадьми, ослами, скотом
и другим движимым и недвижимым имуществом. Приступили к разделу добычи.
Составили столько долей, сколько человек принимало участие в грабеже; кроме
того, в середине оставили кучу, как я потом понял, для добавок. Разбойники
шли по порядку, осматривали свою долю; первый остался доволен, второй тоже,
третий осмотрел зубы доставшейся ему персиянки и заметил, что его доля
слишком мала. Тогда предводитель обратился к куче, оставленной на добавки, и
поставил возле бедной рабыни осленка; прикинув общую стоимость этих двух
существ, туркмен остался доволен. Эта сцена повторялась не-однократно; хотя
меня крайне возмущала бесчеловечность про-цедуры, я не мог не рассмеяться,
наблюдая, как чудно со-ставляется та или иная доля для разбойников.
Главное оружие, обеспечивающее туркмену превосходство в разбойничьих
набегах,-его лошадь, животное и в самом деле удивительное, и сын пустыни
любит ее больше жены и детей, больше, чем самого себя. Интересно смотреть, с
каким тщанием туркмен ее растит, как укрывает ее от холода и зноя, как
роскошно убирает седло, так что сам он в бедной рваной одежде верхом на
холеной разряженной лошади являет странное зре-лище. Но эти прекрасные
животные действительно стоят по-траченных на них трудов, и все, что
рассказывают об их быстроте и выносливости, совсем не преувеличение.
Туркменская лошадь - арабского происхождения, и до сих пор прекрасные
чистокров-ные кони называются "бедеви", т.е. "бедуины". Лошади теке очень
высоки, они хорошие скакуны, но далеко не так выносливы, как более
низкорослые лошади йомутов.
*[240]* Доход, который приносит туркмену отвратительное ремесло
похищения людей, далеко не вознаграждает его за связанные с этим ремеслом
опасности, так как он лишь изредка уменьшает нищету, в которой рождается сын
пустыни. Даже если у туркмена остается немного денег, он очень редко может
ими восполь-зоваться, настолько прост его образ жизни, Я знал много туркмен,
которые, несмотря на все свое благосостояние, посто-янно ели вяленую рыбу, а
хлеб позволяли себе только один раз в неделю, как последний бедняк, для
которого пшеница недоступ-на из-за высокой цены.
В домашнем быту туркмен являет картину абсолютной празд-ности. В его
глазах страшнейший позор для мужчины - при-ложить руки к каким-нибудь
домашним делам. Он должен заниматься лишь своим конем. Как только он с этим