Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
управится, он идет к соседу или присоединяется к группе мужчин, сидящих
кругом перед палаткой, и принимает участие в разговоре, рас-суждая либо о
политике и последних разбойничьих набегах, либо о лошадях. Тем временем из
рук в руки переходит неизбежный чилим, род персидской трубки, для которой
табак не увлаж-няется. По вечерам, особенно в зимнее время, они любят
слушать красивые сказки и истории. Они радуются присутствию бахши
(трубадура), который под аккомпанемент своего дутара, двух-струнного
инструмента, поет отрывки из "Кёр-оглы" и песни Аман-моллы или
Махтумкули^169 /,/ национального поэта, почти обожествляемого туркменами.
Этот поэт, считающийся святым, был из племени гёклен и умер приблизительно
80 лет назад. Овеянное легендами жизнеописание изображает его
необыкно-венным человеком, который, даже не побывав в Бухаре и Хиве, изучил
все книги и все науки на свете исключительно благодаря божественному
вдохновению. Однажды, сидя на лошади, он крепко заснул и во сне увидел себя
в Мекке, в окружении пророка и первых халифов. Он осмотрелся с благоговейным
трепетом и увидел, что его подзывает к себе Омар, патрон туркмен. Он подошел
к нему, тот его благословил и слегка ударил в лоб, после чего он проснулся.
С этого мгновения сладчайшие стихи полились из его уст, и его книга еще
долгое время будет занимать у туркмена первое место после Корана. Для нас,
впрочем, собрание стихов Махтукмули интересно тем, что оно дает нам чистый
образец туркменского наречия, а по содержанию своему стихи такого рода,
особенно те, где речь идет о предписаниях по уходу за лошадьми, об оружии и
аламане, очень редко встре-чаются в литературе восточных народов. У меня
остались в па-мяти сцены, когда на празднествах или во время обычных
вечерних бесед бахши принимался декламировать стихи Мах-тумкули. В Этреке
кибитка одного из таких трубадуров стояла рядом с нашей, и когда он приходил
к нам со своим инстру-ментом, вокруг него вскоре собирались молодые люди, и
он пел им героические песни. Его песни состояли из сиплых гортанных звуков,
которые мы сочли бы скорее хрипом, чем пением. Он *[241] *сопровождал их
ударами по струнам, сначала тихими, а затем, по мере того как он
воодушевлялся, все более неистовыми. Чем горячее становилась битва, тем
более нарастало возбуждение певца и воодушевление молодых слушателей;
зрелище в самом деле было романтическое. Юные кочевники, испуская тяжелые
стоны, бросали шапки на землю и с неподдельным бешенством хватали себя за
волосы, словно хотели сразиться сами с со-бою.
И пусть это не покажется нам странным. Воспитание, полу-чаемое молодым
туркменом, как раз на то и направлено, чтобы создать у него подобное
настроение. Чтению и письму учится лишь один из тысячи, юношескую фантазию
занимают лошади, оружие, сражения и разбойничьи набеги. Однажды я слышал,
как Ханджан, человек очень добрый, с упреком выговаривал своему отцу, что NN
похитил уже двух персов, "а из него, - прибавил он, указав на сына, -
никогда не выйдет мужчины".
У туркмен есть обычаи и нравы, которые не встречаются у других народов
Средней Азии, и это очень любопытно. К ним относится прежде всего брачная
церемония, согласно которой закутанная с головы до ног в большое покрывало
или шелковый платок невеста должна скакать наперегонки со своим будущим
мужем, и нередко случается, что спеленутая амазонка быстрее достигает цели,
чем тренированный, свободно сидящий юноша. Иногда невеста во время скачек
держит на коленях заколотого ягненка или козу; жених и его приятели
преследуют ее, она же должна на полном скаку ловкими поворотами избежать
пресле-дования, так чтобы никто не приблизился к ней и не вырвал козу или
ягненка. Эта игра называется "кёкбёрю" ("зеленый волк") и распространена у
всех номадов Средней Азии. Через два, иногда через четыре дня после свадьбы
молодую пару разлу-чают, и лишь по истечении года начинается постоянная
сов-местная жизнь.
Следует, кроме того, рассказать, как туркмен соблюдает траур после
кончины любимого члена семьи. Существует обы-чай, традиция, согласно которой
в юрте покойного в течение года каждый день без исключения в тот час, когда
он испустил дух, плакальщицы заводят обычные причитания, в которых должны
принимать участие все присутствующие члены семьи. При этом они, как правило,
продолжают свои дневные занятия; и забавно бывало смотреть, как туркмен с
криками отчаяния чистит ору-жие, курит трубку или обедает. Женщины обычно
жалобно подпевают, кричат и плачут даже в то время, когда, находясь
неподалеку от юрты, они чистят шерсть, прядут или выполняют другую домашнюю
работу. Должны прийти также друзья и знакомые покойного, чтобы изъявить свое
сочувствие, даже если известие о несчастье дошло до них только через
несколько месяцев. Пришедший садится перед юртой, иногда ночью и ужасным
криком, длящимся 15 минут, оповещает всех, что он исполнил свой долг по
отношению к усопшему; когда умирает *[242] *уважаемый предводитель,
заслуживший звание батыра, т.е. храбреца, на его могиле насыпают большой