Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи
Шрифт:
На северной оконечности острова имеется бухта, где море относительно спокойно. Кенаи, Беркли и я гребем к песчаному побережью.
— Как называется остров? — спрашиваю я у Кенаи.
— На морской карте его название не значится, но мы зовем его остров Паки, в память папуаса Паки, которого здесь съела акула.
— Отличное место для тайпанов, — замечает Беркли. — По-моему, на остров много лет не ступала нога человека.
Я изучаю берег в бинокль. На вид он ничем не отличается от побережья большинства других островов, на которых мы побывали за последние две недели. За песчаным берегом начинается густой кустарник, над которым, степенно покачиваясь на ветру, возвышаются две пальмы.
Мы с Беркли отдыхаем на берегу, пока Кенаи занят поиском прохода в зарослях. Вложив патрон в одноствольное ружье, я забираюсь метра на два по стволу мангрового дерева, откуда открывается вид на остров. Пышные кроны тропических деревьев образуют свод; их стволы увиты тысячами лиан, которые пышными лозами свисают вниз. Пришел Кенаи и сообщил, что видел следы кабанов. Предоставив Беркли заниматься змеями, мы идем по следам в глубь леса. Кенаи энергично работает мачете, со свистом перерубая корни, которые закрывают всю тропу, оставляя лишь узкий проход для кабанов. Внезапно король бильярда с острова Четверга останавливается.
— Тут поблизости стадо кабанов, — шепчет он. — Я чувствую их запах.
Ножом он раздвигает лианы, но в этом лесу, где деревья, кусты и лианы переплелись друг с другом, в непроходимой чаще зеленовато-черных, окутанных испарениями зарослей я ничего не вижу. Кенаи подает мне знак следовать за ним. Немного погодя он находит новую звериную тропу, которая выводит нас из тростниковых джунглей на поляну, заросшую высокой, в рост человека, травой.
— На острове есть пресная вода, — говорит он. — Ты можешь видеть по множеству следов, что животные каждый день ходят по тропе на водопой.
Вскоре мы выходим на новую поляну, окружающую илистую впадину, посреди которой находится озерцо — место водопоя животных. На противоположной стороне озера под зеленой крышей джунглей взад-вперед носятся какие-то серые тени. Кенаи хватает меня за руку.
— Стреляй! Ты что, не видишь кабанов? — кричит он.
Я прикладываю ружье к плечу и уже готов нажать на спусковой крючок, как раздается выстрел.
В первый момент я решаю, что это Беркли прервал свою охоту на змей и отправился стрелять кабанов, но тут же вспоминаю, что свое ружье он оставил на шхуне. Может быть, это враждебно настроенные островитяне? Я бросаю взгляд на Кенаи, но тот хранит молчание и лишь подает знак, чтобы мы спрятались в траве.
Кабаны, разумеется, давно скрылись в зарослях. Но вот раздается новый звук — кажется, будто кто-то рубит ветки. Вскоре из-за деревьев появляется высокий худой человек. На нем одни шорты, все тело коричневое, как орех. В руке он держит ружье с телескопическим прицелом. Светловолосый викинг на необитаемом острове в Торресовом проливе! Позабыв об осторожности, я выпрямляюсь во весь рост и бегу к озерцу.
— Кто вы такой? — кричу я по-английски. Незнакомец останавливается. На какое-то мгновение мне кажется, что он собирается вскинуть ружье, но вот он снова опускает его вниз и продолжает стоять, будто хочет что-то сказать и не может.
Я подхожу к нему ближе и повторяю свой вопрос. Какое-то внутреннее чувство побудило меня заговорить по-датски. Приближаюсь к незнакомцу вплотную, протягиваю ему руку и называю свое имя. Отставив ружье, он медленно, подыскивая каждое слово, отвечает по-шведски:
— Меня зовут Ёста Бранд. Я из Хальмстада в Швеции, но уже много лет живу один на острове Паки.
Я располагаюсь на несколько дней в одной из двух хижин Ёсты Бранда, чтобы выслушать историю 61-летнего шведского Робинзона Крузо.
Остров Паки имеет 15 километров в длину и почти вдвое меньше в ширину. Пересеченная местность в глубине по большей части покрыта джунглями, где зеленые лианы, опоясывающие деревья, сплетают гигантские упругие циновки. Вместе с раскидистыми кронами деревьев вьющиеся растения образуют огромный ковер, сотканный из тысяч мелких цветов — красных, желтых, лиловых. Хотя вы и не видите множества птиц, строящих гнезда и живущих в переплетенных кронах, зато с утра до вечера слышите пение и гомон. А ночью редкие крики свидетельствуют о драмах, происходящих в темноте.
Вдоль западной и восточной сторон острова простираются широкие нетронутые песчаные берега, окаймленные пальмовыми рощицами, которые метрах в двухстах от берега переходят в сплошные заросли. То тут, то там над колючим кустарником возвышаются толстые стволы гигантских пальм. Остальная часть берега покрыта манграми, и к вечеру из-под корней доносится запах гнили.
Там, где мангровые болота переходят в песчаную прибрежную полосу, обитают сотни тысяч крохотных красноватых крабов. В отлив они выползают из своих норок и на расстоянии кажутся живыми красными камешками, которые при малейшем движении засасывает трясина.
В глубине острова имеется два небольших водоема с пресной водой, однако из-за дождливого климата даже в три «сухих» месяца выпадают обильные осадки, так что снабжение пресной водой здесь не проблема. К тому же Ёста установил на берегу два жестяных бидона, где скапливается дождевая вода.
Паки — типичный островок, ничем не отличающийся от других небольших безымянных островов этого региона. Все они необитаемы, их внутренние районы не исследованы; капитаны судов, плавающих в Торресовом проливе, весьма неохотно ищут на них укрытия и лишь и крайних случаях высаживаются на берег. Острова и теперь такие, какими были тысячелетие назад, — огромные заповедники, где бурно размножаются животные. Здесь множество диких свиней; фыркая и сопя, носятся они под лиановым ковром в полумраке джунглей. Здесь нашли себе пристанище полчища мелких серых крыс, все пожирающих на своем пути. Но больше всего здесь термитов и муравьев, этих истинных властителей далеких островов. Кенаи говорит: «Создатель отдал все острова Торресова пролива во власть муравьев».
То, чего в этих краях не сумели достичь люди, осуществили насекомые, создавшие в термитниках и муравейниках высокоразвитые сообщества. Повсюду на островах вдоль побережья Новой Гвинеи можно натолкнуться на их жилища, напоминающие сказочные замки из мультфильмов Диснея, с башнями и шпилями, достигающими двухметровой высоты. Каждый муравейник — это целый город, спускающийся глубоко под землю и населенный миллиардами жителей. В нем есть улицы с односторонним движением, частные жилища и общественные здания. Здесь живут могущественные царицы, ревностные полицейские, санитары, убирающие отбросы, неутомимые строители, которые надстраивают квартиры, и чернорабочие. Из этих городов муравьи отправляются на поиски пищи, и между различными городами-муравейниками проложены широкие муравьиные тропки. Зоологи все еще недостаточно хорошо изучили жизнь этих насекомых, но разве не примечательно, что в местах, где не смогли обосноваться люди, одни из самых маленьких на земле живых существ создали превосходно организованные сообщества!