Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи
Шрифт:
Перед отправкой в колонию мужчин заковывали в кандалы, а на руки надевали наручники. И хотя по закону в хорошую погоду их следовало раз в день выпускать на палубу, бóльшую часть времени — а корабли нередко находились в пути по полгода — эти несчастные лежали в зловонном трюме. В шторм им приходилось сидеть в соленой воде, доходящей до пояса. Жалкая пища, которую им выдавали, была почти непригодна для употребления. Удивительно ли, что многие умирали в пути? К ногам «отошедшего в мир иной» привязывали грузила и бросали мертвеца за борт, где к нему устремлялись акулы. Малейшее неповиновение наказывалось плетью, а попытка к бунту каралась смертью через повешение.
Из колонии в Ботани-Бей многие пытались бежать… в Китай, так как полагали, что эта страна лежит всего лишь в трехстах милях к западу. Но почти всех беглецов приканчивали австралийские аборигены, которые не видели разницы между солдатами и заключенными.
Едва ступив на твердую почву, Уильям и Пэтти Брайант замыслили побег. Им не составило большого труда понять, что удача их ждет только в море. Чтобы вернуться в Европу, следует раздобыть лодку, научиться ею управлять, заручиться помощью других заключенных, которые также хотели бы вырваться на волю и к тому же знали толк в ремонте. И надо было разжиться провиантом и оружием.
Мысль о побеге во многом изменила жизнь бывшего батрака. Брайант самостоятельно научился читать, изучил морские карты, овладел сведениями из географии. В 1791 году все было готово к побегу. К тому времени у Брайантов было двое детей, трех лет и одного года. Это обстоятельство в немалой степени способствовало побегу, так как администрация предоставляла более легкую работу женатым мужчинам, особенно тем, у кого были дети. Пэтти работала на кухне у губернатора и имела возможность выносить кое-какие продукты, необходимые для долгого пути. В бараке, где жили супруги, они закопали украденные вещи, поставив сверху детские кроватки. В попутчики Уильям и Пэтти выбрали рыбака, плотника и двух моряков. Из личной библиотеки губернатора Пэтти выкрала карту Голландской Ост-Индии, но для отрезка пути между Ботани-Бей и островом Тимор у них карты не было. Об этом маршруте они ничего не знали, кроме того, что придется преодолеть свыше 4000 миль по океану. И хотя срок отбывания в колонии для Уильяма истек и он ожидал лишь распоряжения из Англии о своем освобождении, мысль о побеге, а может, желание чувствовать себя подлинно свободным человеком настолько овладели им, что он поклялся осуществить свой план чего бы ему это ни стоило.
Темной, дождливой ночью 29 марта 1791 года Уильям Брайант отдал долгожданный приказ. Под покровом ночи восемь человек перенесли провиант в тайник, где в густых зарослях была спрятана лодка — пятиметровый ялик, который плотник Нил выменял у голландского капитана, доставившего в Ботани-Бей партию риса. Нил не скрывал от голландца своих планов о побеге, и тот рассказал ему о Большом Барьерном рифе и о том, как опасно подходить слишком близко к побережью Новой Гвинеи, все жители которого людоеды.
— А если мы все же доберемся до Купанга, голландцы нам помогут? — спросил Нил.
Ответ не сулил никаких надежд.
— Мы не помогаем беглецам из колонии, мы выдаем их судебным инстанциям в Англии, — сказал капитан. — Но так поступают официальные власти. Простые голландцы скорее всего окажут вам всяческую помощь, в которой вы будете нуждаться. Но остерегайтесь сыщиков! Твердите, что вы английские моряки, потерпевшие крушение, а когда прибудете в Кейптаун, постарайтесь наняться на американское, французское или датское судно.
Тропический ливень, словно покрывало, накрыл людей и лодку, когда восемь беглецов наугад вышли в открытый океан. Наутро дождь не унялся и продолжался целых восемь суток. Перед бегством матросу Тому удалось раздобыть кремневое ружье, порох и пули, но из-за дождя порох настолько отсырел, что прошло немало времени, прежде чем им можно было воспользоваться. Пока в этом не было особой беды: земли не видно, а значит, можно не опасаться аборигенов, которые внушают им ужас. Бесконечный, нудный дождь оказался и благом: он помог беглецам скрыться от преследователей. А опасаться следовало, ибо четыре часа спустя после выхода в море их побег был обнаружен и вдогонку был послан корабль губернатора.
По словам голландского капитана, чтобы достигнуть Большого Барьерного рифа, беглецам предстояло двигаться на север. Однажды утром, на двадцать первый день пути, когда дождь наконец прекратился, насквозь промокшие, дрожащие от холода люди заметили впереди полоску пены. Они поняли, что до рифа уже недалеко. Трое суток сильный юго-восточный ветер нес беглецов вдоль внешней стороны частокола из острых кораллов, отделявшего их от спокойного океана. Они все время видели серебристо-голубую воду за барьером, но, сколько ни пытались найти проход в рифе, им это не удавалось. Время от времени жалкое суденышко глубоко проваливалось в пучину волн и все вокруг пропадало из виду. Но вот гигантская волна высоко возносит их на пенистые гребни, и тогда взору отчаявшихся людей предстают острова. Рев волн прорывался сквозь коралловую крепость. Его было слышно даже ночью при самом сильном ветре, когда беглецы пытались отойти подальше в море. Силы их были на исходе. И тогда Нил предложил вернуться в колонию и принять наказание.
— И получить сто ударов плетью! — стараясь перекричать рев воды, воскликнул Уильям Брайант. — Нет, только через мой труп эта лодка переменит курс!
Раза два им показалось, что они нашли проход. Но стоило направить лодку в сторону прибоя, как их подстерегали острые кораллы, которые, точно зубы гигантской акулы, торчали из пенистых волн прибоя. И все же однажды случилось то, чего они так долго ждали и на что надеялись. Ненадолго до наступления темноты люди вдруг заметили разрыв между рифами длиной в несколько сотен метров. Не прошло и нескольких минут, как они оказались в тихой, спокойной воде. Направив ялик к песчаному берегу одного из бесчисленных низких островов, они, шатаясь, вышли на сушу и рухнули на землю под тенистыми пальмами, сморенные крепким сном.
Спали они долго, почти сутки. К счастью, остров был необитаем, иначе они стали бы легкой добычей. И в других отношениях судьба оказалась к ним милостива: их забросило на островок, куда стекаются черепахи, чтобы отложить яйца. Период кладки длится всего две недели в году, и надо же было случиться так, чтобы это время совпало с высадкой беглецов на остров. Непрерывные дожди обеспечили их питьевой водой, а теперь они получили и свежее черепашье мясо.
Два дня они набирались сил, после чего Уильям Брайант отдал приказ продолжить плавание. Теперь они совершали переходы между островами, или между островом и побережьем материка. И лишь когда они достигли острова, на котором мы высадились сейчас, им впервые пришлось столкнуться с аборигенами. Тонкие, черные, как смоль, люди, вооруженные трехметровыми копьями, появились из-за мыса в лодке, выдолбленной из ствола большого дерева, и направились прямо к их лагерю. Прыгнув в воду за несколько метров до берега и высоко подняв копья над головой, они с криками устремились вперед. Уильям Брайант достал единственное имевшееся у них оружие — кремневое ружье, прицелился в бегущего впереди и нажал спусковой крючок. Но ружье не сработало — видимо, кремень отсырел. Тогда Брайант оторвал кусок платья и принялся лихорадочно тереть камень. Когда первый нападающий находился в нескольких метрах от него, он снова нажал на спуск. На сей раз раздался выстрел. Пуля попала прямо в грудь, откуда фонтаном брызнула кровь. Аборигены, едва услышав грохот выстрела, бросились к берегу, оставив на песке мертвого товарища.
В июне беглецы достигли голландского поселения Купанг на острове Тимор, где без труда убедили губернатора в том, что они — команда английского судна, потерпевшего кораблекрушение у Большого Барьерного рифа. За два года до этого в Купанге побывали Уильям Блай и члены его экипажа, и жители поселка приняли пришельцев с не меньшей доброжелательностью. Из Купанга Брайант с людьми направились в Батавию, столицу Голландской Ост-Индии, и уже считали себя свободными людьми, но судьба распорядилась иначе. В Батавии в это время года самый нездоровый в мире климат, и в те времена люди не знали средства против малярии, или болотной лихорадки, как тогда называлась эта болезнь.