Путешествие в молодость, или Время красной морошки
Шрифт:
Саша Мухин за эти четыре недели плавания стал на корабле своим и мог беспрепятственно подниматься в святая святых — на ходовой мостик. Отсюда, в широкий иллюминатор он впервые увидел льды. Сначала — отдельные плавающие льдины, в которых, казалось, не было ничего зловещего, скорее они даже как бы украшали однообразную поверхность океана. Причудливо источенные буйной фантазией морских струн, они напоминали замки, парусные фрегаты, подводные лодки, роскошные лайнеры…
Но моряки тотчас насторожились, не разделяя Сашиных восторгов.
Первое столкновение с ледовыми полями Саша почувствовал ночью, когда резкий толчок едва не скинул его с узкой койки.
Торопливо одевшись, Саша вышел на палубу, и здесь вместо восторга он вдруг ощутил страх: ледовые поля с редкими пространствами открытой воды простирались повсюду.
И нее же в Певек, столицу Чаунского района, пришли в назначенное время, даже не прибегнув к помощи ледокола. Поселок стоял на галечном берегу, вплотную придвинувшись к океану, точнее к Чаунской губе. Выйдя на берег и спросив дорогу в райисполком, Саша Мухин с удивлением увидел воду и по другую сторону города. Кругом вода… А где же тундра?
Мимо проносились грузовые автомобили, поднимая серую пыль, от которой першило в горле.
В шумной толчее райисполкомовских коридоров Саша нашел нужный отдел, подал свои бумаги человеку неопределенного возраста, и пока тот читал направление, вдруг почувствовал, что качка продолжается… Качался дощатый крашеный пол кабинета, и в ногах ощущалась какая-то странная слабость.
— Садитесь, — мягко произнес человек и показал на стул.
Но сидеть долго не пришлось. Изучив бумаги, быть может, более тщательно, чем они того заслуживали, человек поднял глаза на Мухина, пытливо всмотрелся в него и сказал:
— Вот что, Александр Венедиктович! Назначаю вас старшим зоотехником совхоза «Вперед»! Через два часа в хозяйство, в тундру то есть. Здесь совхозный вездеход. Другой такой оказии долго не будет. Поэтому вот вам двадцать пять рублей. Отдадите потом. Все формальности, приказ — тоже потом. Идите в столовую, хорошенько поешьте и оттуда обратно сюда. Вездеход пойдет в три часа.
Так, даже не осмотревшись в районном центре, Саша Мухин отправился в тундру.
В кузове вездехода сидели чукчи. Все они были сильно навеселе и принялись щедро угощать Сашу.
— Ты теперь наш начальник, — сказал один из них, имя которого он узнал позже — Иван Тавро. — Мы тебя будем любить и уважать. А для начала — уважь нас.
Когда позади скрылись городские строения и вездеход вышел на тундровый простор, пиршество продолжили на берегу студеного тундрового ручейка, в котором охлаждали вод ну. Стояли, пока но прикончили изрядный запас.
Такой была первая встреча Саши Мухина с чукчами, о которых он читал только в популярном в то время романе Тихона Семушкина «Алитет уходит в горы». Потрепанный экземпляр книги нашелся в судовой библиотеке, и Саша в два дня проглотил удивительную историю чукотского кулака — Алитета. Попутно он старался запомнить некоторые обычаи и характерные черты народа, среди которого ему предстояло работать. Но он даже и в мыслях не предполагал, как стремителен будет его путь в тундру.
Он думал об этом, сидя на берегу ручья, вслушиваясь в незнакомые звуки чукотской речи.
Но ведь он уже считается на работе! Старший зоотехник! Впереди зима, а он в прохудившихся ботинках в легком пальтишке. Единственная теплая вещь — свитер, связанный в подарок старшей сестренкой…
Только теперь Мухин понял всю сложность своего положения.
Сначала спутники по вездеходу показались ему все на одно лицо, не сразу он стал различать их и по внешнему виду и по возрасту. Одеты они были кто во что горазд. Иван Тавро, старший пастух, носил ладную летнюю кухлянку, а остальная часть его экипировки состояла из обыкновенных шерстяных брюк и резиновых сапог. На голове старшего пастуха красовалась, очевидно, только что купленная мохнатая кепка.
В крохотные окошки вездехода трудно было что-нибудь разглядеть, и потому Саше доводилось любоваться окрестностями лишь во время остановок на чаепитие. Выпитое вино довольно скоро улетучилось, ребята протрезвели, хотя водка в запасе еще была, но, видно, она предназначалась для тех, кто оставался в тундре. Каждый раз, выходя из грохочущего вездехода, Саша поражался мягкости и беспредельности открывающегося перед ним простора.
Кое-где тундра уже пожелтела, но еще цвела пышно и пестро.
Птичьи стаи прочерчивали небо от края до края. Удивительно: птенцы расхаживали прямо по открытой поляне, по берегам нескончаемых озер и речушек. Чего-чего, а воды здесь хватало, и порой трудно было понять, как водитель находит направление в этой запутанной мозаике воды и земной зеленой тверди.
По часам время приближалось к десяти вечера, но солнце не садилось, свет не убывал. Полный полярный день с незаходящим солнцем кончился, но было еще довольно светло, и можно двигаться дальше.
Наконец, в очередной раз перевалив еще через одну речку, о которой Мухин догадался по скрежету гусениц по гальке, вездеход пополз вверх по пологому склону и остановился. Водитель выключил мотор, и вместо тишины Мухин на этот раз услышал человеческие голоса — женские и даже детские. Раздался и собачий лай.
Да, это было стойбище. Три яранги, покрытые комбинированной летней крышей из парусины и стриженой оленьей замши, стояли на высоком сухом месте, над бурным ручьем.
Ноги затекли, и Мухин еще не совсем уверенно чувствовал себя на твердой земле. Первое впечатление его ошеломило: на него смотрела древняя старуха с седыми всклокоченными волосами, в которых светились белые оленьи шерстинки. Она улыбалась во весь рот, показывая остатки желтых, прокуренных зубов, и весело смотрела на Сашу.
— Амын етти! — громко произнесла она и выпростала из недр мешковатого мехового балахона жилистую руку, удивившую силой пожатия.
— Здравствуйте, — нерешительно отозвался Мухин.
— Трасти! Трасти! — весело повторила старуха.
Знакомая по рисункам и кинокартинам сказочная баба-яга по сравнению с этой тундровой ведьмой показалась бы писаной красавицей.
— Саша, — обратился к Мухину Иван Тавро, — иди к маме в ярангу. Она позаботится о тебе. А мы едем дальше, в стадо. Завтра вернемся… Будь здоров!