Путешествия от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Шрифт:
Нет, эта церковь не вызвала у Лидии никаких теплых чувств. Но все же сыграла в ее жизни определенную роль. Психиатр из Гибсон блока повел Лидию, заблудшую среди небоскребов русскую душу «очиститься» в греко-кефальную церковь, к отцу Владимиру – он решил, что это поможет ей встать на путь истинный. Лидия ничего не почувствовала на исповеди.
Но ночью, под стук неутешного дождя, засыпая в доме-монстре, на промокшей, опустевшей стрит, за тысячи– тысячи миль от родины, Лидия неожиданно вспомнила, как одиннадцатилетней девочкой ездила с мамой и папой в Псков. Но удивил ее не столько Псков, сколько маленький, древний Изборск, пограничная крепость на пути из Ливонии к Пскову. Игрушечный городок устроился на холмах, длинные тонкие березы отражались в бирюзовом небе. Вот где была святость и наивность, чистота и вера…Церкви взбежали на пригорок и «улеглись на нем привольно»…Это была фраза из авторской песни. «Вот где правда жизни – в допотопном Изборске! И как все это можно было оставить?! Нет правды в фальшивых неоновых огнях, и уж совершенно точно нет правды, в так называемой, «любви»…», – плакала Лидия, спрятавшись в подушках.
***
Канада началась для Лиды с Ванкувера. Она пробыла в нем всего один день. Фееричность этого города-порта поразила девушку. Лидии показалось, что она наконец-то попала в рай. Все сверкало чистотой, в витринах – нарядная дорогая одежда, на улицах – лотки с фруктами и запахи теплого моря. Впрочем, лет в семнадцать и Новороссийск представлялся ей банановым раем: белобокие корабли сладко покачивались в ее девичьих снах, солнце купалось в море, а море переливалось в солнце. Она верила в свои алые или хотя бы – в розовые паруса. Лет пять подряд она не выходила из баров, наслаждаясь звучностью английской речи, которая лилась из магнитофонов и меломанов, и, наконец, вышла замуж за одного моряка. Через три года брак был расторгнут. Однако здесь, лежа на эдмонтонских нарах она иногда вспоминала мужа без зла и упрека. В тот период своей жизни она бы все равно жила с ним и ни с кем другим, но на всю жизнь он не был ей нужен. Сергей остался в Новороссийске. Смешной человек, он купил поддержанный «Мерседес» и решил, что будет самым счастливым человеком на Черном море. «Да в этом диком краю невозможно стать счастливым!!» – заключила Лидия, уезжая из Новороссийска. Тогда она не подозревала, что эта гордыня и игра с судьбой будут ей дорогого стоить.
Ванкувер стал началом новой жизни. «Ну, наконец-то, – думала Лида, облизывая губки и откидывая назад копну желтых волос, – наконец-то все изменится к лучшему» Она бродила по городу, гордо подняв голову, наслаждаясь его глубокой июльской прогретостью, яркостью зелени, пряностью запахов моря. Она была уверена, что ее утонченная славянская красота принесет ей дивиденды.
Люди на чужбине были высокими, крепкими, но некрасивыми и неулыбчивыми. Это удивило Лидию Смелякову, которую дома обычно называли Ладой. Оказывается, русские парни там, дома были намного сексапильнее: их густые русые волосы, высокие скулы, ироничные монгольские глаза выглядели притягательно. Но, в конце концов она ехала в Канаду не для занятий любовью и не в поисках заморского принца, она ехала устраивать свою жизнь в цивилизованном, рекламно-блестящем мире, где все говорили на ее любимом английском языке, где было столько офисов, супермаркетов, нарядных автозаправок, дорогой косметики, и многих других качественных вещей, которые она обожала.
Эдмонтон, в котором проживал ее родной дядюшка, родной брат ее отца, оказался скучным и провинциальным канадским городом. Жители Эдмонтна очень гордились, что подавляющее число зданий в нем было построено в северо-американском стиле, такая вот концентрация безликих одноэтажных «северо-американских» особнячков, с автономным отоплением и канализацией. В крошечном изолированном от всех микроволновом мирке каждого здания царил культ Америки. Поразительно, как канадцы во всем, даже в бытовых деталях не стеснялись подражать Америке. В России над таким откровенным идолопоклонством явно бы посмеялись. «Америка второго сорта», – так для себя определила Канаду Лидия.
Дядя Сэм («в девичестве», то есть в Новороссийске Семен Семенович) был тоже напыщенно скучным и провинциальным. В первый вечер, как и предполагала Лидия, дядя нудно повествовал ей, чего он достиг за 16 лет эмиграции, как помогла ему в получении гражданства одна «мощная общественная организация», хвастался накопленными долларами и многочисленными кладовками своего подражательского особнячка. Лидия уважительно поддакивала.
А утром, еще лежа в постели, Лидия услышала, как ее родственничек на украинско-английском наречии (полагая, конечно, что она его не слышит) какому-то другу из националистической украинской организации, филиала знаменитого Конгресса канадских украинцев в этой эдмонтонской дыре, говорил, как обмельчали и обнищали русские морские офицеры, что посылают своих дочерей «на панель в Канаду», как дрожат русские девчонки перед всем иностранным. Он зло смеялся, называя Новороссийск «полувоенным городом», в котором все распределяют по карточкам…
– Малая земля, Малая земля! – изголялся дядя как дурачок. – Да я вообще не знаю, что это такое?! I can not translate it for you. Only by Russian. They think that it is their honor. It is Russian sleng!
«И когда это дядя Сэм успел «заделаться» украинцем?! Продался ради куска хлеба… Бедный папка! Как он верил в его помощь! Карточки, война, панель – какая чушь!» Горечь и обида комом встали в горле Лады. Как же объяснить ему, что она от него уходит?
Но объясняться с дядей Сэмом ей, слава богу, не пришлось. Утром, за кофе, который здесь, как в Санкт-Петербурге, как в романах Достоевского подавали в десять утра, и со сливками дядя на чистейшем русском предложил ей покинуть его дом и начать жизнь в Канаде самостоятельно, с нуля. Дядя мотивировал это тем, что он не желает «подкармливать» русское КГБ посредством своей племянницы, которая с этой целью и явилась в его дом («какая удушающая ложь!» – снова подумала про себя Лада).
– Сколько у тебя денег? – неожиданно поинтересовался дядя Сэм. Взгляд у него был сухой, интонация бесстрастной. И не дождавшись ответа, он заявил. – 16 лет тому назад я приехал в Эдмонтон со 100 долларами в кармане. А сколько у тебя денег сейчас ?
– 60 долларов, – нехотя призналась Лада.
Дядя положил перед ней на стол четыре десятидолларовые бумажки.
***
Как ни странно, Лидия испытала щекотливое чувство возбуждения, дикого ужаса и восторга, когда оказалась одна на канадской улице – в короткой кожаной юбочке, с модной сумочкой через плечо, с копной желто-пшеничных волос – одна-одинешенька в районе сверкающих небоскребов. «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой, то мне скучно, то мне грустно, то теряю я покой…»
Она закурила сигарету, облокотилась о перегородку и рассмеялась. «Ну, нет, назло подлому дяде, продавшемуся украинским националистам, назло недалекому надменному мужу, уверенному, что ее больше никто никогда не полюбит, назло (или вопреки) своим наивным патриархальным родителям она устроит свою жизнь здесь, за океаном, в стране «второго пришествия» эмигрантов. Она докажет всем, на что способна. В конце концов, не так уж она и беспомощна, как может показаться на первый взгляд – ведь в сумочке лежит диплом медсестры, она прекрасно владеет английским и главный ее козырь – утонченная славянская красота. Уж этого у нее никто не отнимет!» – так думала Лида про себя.
В этих мыслях она свила себе просто уютное гнездышко, она с наслаждением подсчитывала бонусы «за Канаду», и их оказывалось достаточно много, больше, чем «против нее». Стройная точеная фигура, высокая грудь, густые волосы, зеленые русаличьи глаза – вот ее бонусы! Да, и в конце концов ни она первая оказывается один на один с этим враждебным миром. Но шанс всегда есть! Сколько саг сложено по этому поводу, сколько фильмов поставлено… История развития человечества знает множество блестящих восхождений на Олимп жизни… Лидия вздохнула, попробовала вспомнить какие-нибудь имена и никого не смогла вспомнить кроме … Барбры Стрейзанд, которая, кстати, весьма проигрывала Лидии по внешним данным.
Еще перед отъездом в Канаду, в Новороссийске, лежа без дела на пляже, Лида прочла книгу про Эдмонтон – про то, как один англичанин всего за доллар купил участок земли, построил на нем треугольный дом, такой же, как в Нью-Йорк Сити, названный его именем Гибсон Блок, сделал доходным местом, разбогател, купил ферму и т.д. Всего за доллар! Из ничего, из воздуха настойчивые эмигранты лепили свое состояние, смело открывали магазины, офисы, газеты, всеми силами стремились к славе и богатству. Где-то здесь, в нескольких милях от Эдмонтона, был знаменитый Клондайк. Романтический дух этой Мекки шального золота, столицы всех предприимчивых людей мира завораживал душу. «А почему бы ни попробовать?!» – как будто говорил ей парень с плакатов, развешенных по всему городу. Парень с крепкими зубами рекламировал канадско-американский образ жизни.