Путешествия от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Шрифт:
В дверь номера постучали. «Войдите!»– бодро сказала Марина на английском. В номер вплыл тот самый ночной портье, с одной грудью, с противно красными губами и с чашкой кофе в руках. «Это ваш кофе, мадам! Вы опоздали на завтрак!» – сказал он басом, кокетливо улыбаясь. «Спасибо!»– выдавила из себя Марина. Чашку было даже некуда поставить, и оно поставило ее на телевизор. Марина изо всех сил, из человеколюбия старалась скрыть неприязнь к этому существу, к этой «полной ошибке природы». Чаевые она ему (ей) не дала. Существо, кокетливо вихляя задиком, выплыло из комнаты.
«Из принципа буду жить в этой третьеразрядной дыре, чтобы понять, по крайней мере, как здесь выжить…» Марина надела красивый яркий сарафан и вышла погулять на улицу. У так называемой рецепции стояла группа индусов, женщин в цветочных ярких сари, с многочисленными браслетами на руках. Мужчины были одеты в деловые костюмы. Женщины-индуски довольно мило беседовали с бесполым портье, он перебирал их браслетики-кольца и заискивающе восхищался ими. Женщины одобряли его интерес. Марина поняла: этот отельчик был своего рода хостелом для командировочных индусов. Но ведь и она приехала наполовину за счет редакции, и тоже от не очень богатых хозяев.
Первая же прогулка по городу ввергла Марину в печаль. Море, которое было совсем под боком, оказалось грязным, в нем никто не купался. Банановая кожура, обертки бумаги, бычки сигарет валялись повсюду, судя по всему, их никто и не собирался прибирать. И тут же, прямо у проезжей части тайцы жарили жирные куски мяса, делали гриль, варили какие-то тощие сосиски. Есть их надо было тоже на ходу, утопая в клубах пыли от проезжающего транспорта. На вещевых базарчиках продавали невзрачное тряпье. Впрочем, все это было мелочью по сравнению с тем, чем здесь занимались люди и что они вкладывали в такое понятие, как «смысл бытия».
Европейские мужчины, как правило, средних лет вели за ручки молоденьких девушек – таек. Эти девочки с развратными, неаккуратно накрашенными лицами были скорее детьми, чем женщинами. Они и одеты были как дети: кофточки с валанчиками, короткие юбчонки, ни грамма косметики. По их похотливым улыбочкам было ясно, чем они занимаются с мужчинами наедине. В этих неоформившихся и нераскрытых для любви цветках-бутонах пока еще не было ничего по-настоящему женского и женственного: ни загадочности, ни скромности, ни романтизма, ни своего стиля. И по типу мышления, и по поведению они были обычными дешевыми проститутками. Девочки-дети гордились своей похотливостью, считали это проявлением взрослости и хитрости. Я видела, как дед-европеец лет восьмидесяти тащил за руки четырнадцатилетнюю нимфетку. Эта девчонка как будто бы сопротивлялась, якобы не хотела идти за старцем. Она хитренько улыбалась, мол, я-то знаю, как поступить и все равно шла за ним, слегка пританцовывая. Она указывала деду на какие-то игрушки – и он ей их покупал. Эта девчонка должна была любить парнишку своего возраста … И старец, и нимфетка с гнусной улыбочкой (мол, «а почему бы мне не поиграть его мужскими штучками?!») были омерзительны. Разве можно после таких занятий спасти ее душу?
Паттайя представляла собой огромный рынок проституции во всех ее обличьях. Наверное, живет на свете такой социолог, который сделал классификацию проституции и объяснил это социальное явление. Может быть, даже он живет в Патттае. Почему же Маринина редакция не организовала ей встречу с ним, теперь приходится отдуваться за все самой. Марина попыталась провести поверхностные бытовые наблюдения, записывая все в дневник по вечерам.
Первый разряд проституток, которых Марина выделила, – это молоденькие нимфетки, глупенькие и наивные, но твердо знающие одно – с клиента надо взять двойную таксу «за молодость». С ними было не о чем говорить – они и школ не кончали.
Вторые были постарше, лет двадцати-двадцати пяти. Эти девицы были еще хуже, еще наглее и бессовестнее. Их опыт общения с мужчинами успел сделать из них маленьких циничных лгуний. Они придумывали длинные душещипательные истории про свою несчастную жизнь, половина из которых была враньем. Каждый вечер Марина покупала к себе в номер местную газету и с интересом читала криминальные сводки. Судя по всему, Паттайя была просто бандитским гангстерским центром, в котором всегда, каждую ночь что-то происходило. Паттайя нулевых напоминала Чикаго 20-х: такой же беспредел! В Чикаго официально действовал «сухой закон», но ребята пили и делали на этом деньги. В Паттайе тоже наркотики считались смертным грехом и, конечно, уголовно наказуемым преступлением, но все проститутки приходили на свидания, приняв наркотик.
Криминальная хроника пестрела сообщениями, написанными точно под копирку: австриец (немец, американец, бельгиец и др.) купил дешевый виски (вино, коньяк и др.) и вызвал в номер проститутку. Спросите, какую? Дешевую, конечно. Пришла девушка лет 25. Через полчаса девушка уже выходит из номера. А еще через полчаса австриец (немец, американец, бельгиец и др.) начинает вызывать полицию. Оказывается, после того, как мужчина с девушкой выпили по бокалу алкоголя, мужчина тут же уснул, а когда проснулся – девушки уже не было, не было также и всех его денег (вещей, видеотехнкики, украшений). Полиция, давно ко всему привыкшая, девиц, как правило, не искала. Хотя бы потому, что это был устоявшийся стиль жизни в Паттае, на нем держался баланс добра и зла этого странного города. Этот хрупкий миропорядок напоминал барабан с калейдоскопом, где пазлы (и «плохие», и «хорошие»), если барабан хорошо перемешать, все равно укладывались в цельную картину.
Впрочем, не все мужчины отделывались легким испугом. Один датчанин, директор крупной фирмы, тоже снял дешевый номер гостиницы, купил две бутылки дешевого виски, и тоже пригласил дешевую двадцатипятилетнюю профи. Девушка пришла к нему минут на пятнадцать, не известно, чем они занимались. Она очень быстро ушла. Утром датчанина нашли мертвым. Заметка про несчастного курортника, то есть секс-туриста заканчивалась фразой: «так ярко жил, так много сделал – и кончил пошло и дешево…» В данном случае игра в пазлы пошла не по правилам и полиции пришлось вмешаться в инцидент.
Прочтя эту заметку, Марина загрустила. Она впала в некое философское настроение, но ей не хватало знания теории Эйнштейна: она думала, случайным ли был конец этого высокопоставленного датчанина или закономерным? Портил ли этот конец его портфолио, некролог, историю жизни и др.? Запутавшись в своих исканиях, Марина вышла в соседний магазин, купила себе вино под названием «Полная луна», хороший кофе, шоколад и вернулась в свой блеклый номер. Надо было все-таки выпить за эту заблудшую душу.
Кого она встретила по пути? Как обычно, профи разного калибра. На Паттайя – бич стояли рядком девицы, ярко одетые и ярко накрашенные. “You are beautiful!» – зачем-то сказала Марина девицам. Это была наглая ложь, но Марина хотела с ними поболтать, задать несколько вопросов, однако девицы разлетелись от нее в разные стороны, как от наркоконтроля. Да и что она могла у них спросить: какой порошок они подмешивают в вино богатым лохам, любят ли они своих клиентов (которых обирают и иногда убивают)?