Путешествия вокруг света
Шрифт:
Эти простодушные люди очень чувствительны и по малейшему поводу плачут или смеются. Даже мужчин можно было часто увидеть плачущими. Печальное настроение сменяется у них радостным столь же быстро, как у детей, и, подобно последним, они мыслят переменчиво и поверхностно. Форстер-старший рассказывает, что островитяне с большим любопытством взирали на находившиеся на корабле предметы, но овладеть их вниманием хотя бы на время оказалось столь же мало возможным, как удержать ртуть в состоянии неподвижности.
Таитяне, по-видимому, не привыкли ни к физическому, ни к умственному напряжению. Гораздо охотнее предавались они всякого рода наслаждениям и блаженному far niente [46] . В то же время нельзя не подивиться тому прилежанию, с каким они изготовляли свою материю — мягкую бумагу из древесной коры [226] , а также тростниковые циновки, рыболовные сети и лески из волокон кокосового ореха и крючки из раковин.
46
Far niente (итал.) — ничегонеделание, безделье. — Прим. пер.
Таитянский флот
Рисунок художника У. Ходжса. 1773 г.
Но особенно замечательными были их лодки и военные суда. Последние достигали такой величины, что вмещали по сорок и более человек, сооружались из досок, скрепленных кокосовыми веревками, и тщательно проконопачивались. Поскольку у таитян не было других инструментов, они с большим трудом откалывали эти доски от древесных стволов заостренными камнями. Отсюда понятно, как ценили они наши топоры и гвозди.
Как и все другие островные жители, таитяне — искусные моряки. Что же касается плавания и ныряния, то по этой части им нет равных среди обитателей островов и побережий Европы. Таитянам ничего не стоит нырнуть на значительную глубину, чтобы достать какой-нибудь предмет со дна океана. Для них сущий пустяк, если лодка перевернется в открытом море: мужчины и женщины плавают вокруг нее до тех пор, пока им не удастся придать лодке прежнее положение, вычерпывают из нее воду и как ни в чем не бывало продолжают плавание.
Их морские путешествия, порой на удивительно далекие расстояния, сделали совершенно необходимыми наблюдения за небесными светилами, тем более что у таитян не было компаса. В результате они приобрели астрономические познания. Они умели отличать планеты от неподвижных звезд, причем каждая планета имела у них особое название. В соответствии с фазами луны таитяне делили год на 13 месяцев, в каждом из которых, за исключением одного, насчитывалось 29 дней. Тринадцатый месяц, более короткий, введен был, по-видимому, для того, чтобы уравнивать лунный год с солнечным. Как день, так и ночь таитяне делили на шесть частей, по два часа каждая, и умели точно определять их днем по солнцу, а ночью по звездам.
Их познания в хирургии высоко оценены судовыми врачами, обнаружившими, что зачастую тяжелые раны хорошо заживают.
Вообще таитяне находились на гораздо более высокой ступени цивилизации, чем все другие островитяне, и потому было бы несправедливо причислять их к последним.
Язык таитян приятен на слух. Гласные в нем встречаются гораздо чаще, чем согласные, которых вообще очень мало, причем вовсе отсутствуют такие звуки, как наши «г», «к», «с» и «п» [227]. Произношение освоить нетрудно. Кук и его спутники достигли на этом поприще некоторых успехов. Один из спутников Кука рассказывает: «Этот язык богат образными выражениями. Я убежден, что более детальное с ним ознакомление позволит поставить его в один ряд с языками, наиболее восхищающими нас смелостью и силой своих выразительных средств».
Благодаря этому, пусть еще недостаточному, знакомству с языком таитян удалось узнать многое об их религии. Форстер-старший сообщает о ней довольно подробные сведения.
Таитяне верили в верховного бога Атуа Рааи [Таароа], творца и повелителя вселенной и всех прочих божеств [228]. Они наделили его супругой, которая имела, однако, другую природу и являлась материальной, весьма твердой субстанцией, вследствие чего ее именовали О-Те-Папа, то есть «скала». От этой пары, согласно представлениям таитян, произошли богиня луны, боги звезд, ветра и моря, а также особые боги — покровители отдельных островов, каждый из которых имел свое собственное имя. После того как верховный бог сотворил солнце, он схватил свою супругу, громадную скалу, и понес ее через море с запада на восток. При этом от нее отваливались куски и превращались в острова.
По мнению таитян, кроме второстепенных богов существовали еще низшие божества, в том числе злой дух, внезапно убивающий людей по требованию жрецов. Подобное верование было, безусловно, очень выгодно последним. Таитяне далее полагали, что в каждом человеке обитает мыслящий и ощущающий дух, который покидает тело после смерти. Однако они считали, что он остается вблизи от останков, чаще всего вселяясь в деревянные статуи, устанавливаемые в местах погребений (марай), а иногда по ночам прокрадывается, как привидение, в жилища и умерщвляет спящих, пожирая их сердца и внутренности. Подобную веру в привидения можно встретить даже у цивилизованных народов. Возможно, что на Таити она имела не большее распространение.
Как сообщает другой спутник Кука, таитяне считали, что души умерших соединяются с существом бога; это обозначалось выражением: «Он поедает их». В этом заключалось очищение, после которого душа, или дух, попадала в места вечного блаженства.
Жертвоприношение богам человека на острове Таити
Рисунок художника У. Ходжса. 1773 г.
Если мужчина в течение нескольких месяцев перед смертью воздерживался от общения с женщинами, его душа не нуждалась в подобном очищении и попадала прямо на небеса. Высокомерие ери доходило до того, что они имели свое особое небо, где общались лишь с равными по происхождению.
Каждый знатнейший таитянин имел свой собственный, весьма священный для него марай, который использовался также для религиозных собраний. Наиболее торжественные и многолюдные собрания такого рода происходили в марай короля. Здесь жрецы обращались к народу, здесь же совершался обряд принесения в жертву людей, накладывавший позорное пятно на столь добродушных в других отношениях таитян. Кук присутствовал на одном из таких жертвоприношений и подробно его описал. Оно производилось для того, чтобы заручиться поддержкой богов в одной из предстоящих войн.
Приносимый в жертву человек всегда принадлежал к низшему классу населения. Его предварительно убивали, так что все обряды совершались над трупом. Жрецы выполняли их в присутствии короля и огромной толпы народа, под аккомпанемент многочисленных молитв. Один из этих обрядов заключался в том, что королю подносили левый глаз жертвы, от которого он, однако, отказывался. Кук делает отсюда вывод, что таитяне были когда-то людоедами, причем королю полагался этот, по-видимому, лакомый кусок.
Данное предположение кажется сомнительным. Во всяком случае, этот омерзительный обычай мог существовать на Таити лишь в глубокой древности, ибо от него не осталось больше никаких следов. Да и вообще он никак не вяжется с характером и нравами таитян. Правда, то же самое можно было бы сказать и о человеческих жертвоприношениях. Но ведь они были, по всей вероятности, не более чем выдумкой жрецов, желавших с помощью этого ужасного обряда добиться большего преклонения перед священнослужителями со стороны легко поддающегося запугиванию народа. Похороны умерших также сопровождались многочисленными религиозными обрядами. Но религия не касалась таких событий, как рождение ребенка или заключение брачного союза.