Пути Предназначения
Шрифт:
— Что угодно от меня сиятельному господину? — спросил Фенг.
— Ничего.
— Тогда зачем вы здесь?
— Увидеть тебя.
— Зачем? — требовательно спросил Фенг.
— Я люблю тебя.
Фенг вскочил, метнулся к стене. В глазах застыл ужас.
— Нет, — прошептал он. — Больше никогда.
— Дурак, ты Дронгер, — сказал Пассер. — Думать надо, что ляпаешь! — И обратился к Фенгу: — Подожди, парень. Ты всё не так понял. — Пассер поднялся из-за стола.
Фенг затравленно оглянулся, увидел на подоконнике ножницы. Схватил, выставил перед собой. Держал их умело и ловко, явно не в первый раз так оборонялся.
— В коридоре полно армейской охраны, — сказал Пассер. — Ты и с ними ножницами воевать намерен?
Фенг отступил на шаг и приставил ножницы к горлу.
— Лучше бластер возьми, — посоветовал Пассер, достал оружие из подмышечной кобуры. — Вот видишь, перевожу в боевое положение. Стрелять будет короткими очередями. Мы на первом этаже. Одной очередью можно вышибить оконную решётку. Тремя — разворотить бетонную ограду участка. Зарядов хватит на десять очередей. Так что не забывай считать выстрелы.
Пассер положил бластер на стол поближе к Фенгу, а сам отступил к стене.
— Бери, — велел Фенгу. — С ним можно пробиться к старым складам. А там от преследования оторваться не сложно. Ты ведь умеешь стрелять?
— Умеет, — сказал Адвиаг. — Мы часто в тир ходили.
— Это хорошо, что умеет, — ответил Пассер. — И всё же лучше взять пропуск, — кивнул он на загодя подписанную бумагу.
Фенг не шевельнулся.
— Сударь, — сказал ему Пассер, — то, что называл любовью Максимилиан, на самом деле назвать можно только матом. И то всей мерзости не передашь. У слова «любовь» много значений, но среди них нет и не было никогда того, чем пытался осквернить это понятие Максимилиан.
Фенг ловчее перехватил ножницы.
— Не спеши, — повторил Пассер. — Я знаю, что у тебя никогда не было родителей. Но ты ведь видел, какими бывают нормальные семьи? Тогда ты должен знать, что любви отца можно доверять. Настоящий отец никогда не причинит сыну зла. И кровное родство к подлинному отцовству никакого отношения не имеет. Сын может быть и приёмным. Но любят его не меньше родного. Так часто бывает, ты ведь сам видел.
— Видел, — ответил Фенг. — Но при чём здесь вы, сиятельные господа?
— Ни при чём, — сказал Адвиаг. — Вы правы, сударь. Я сейчас уйду. И простите меня, сударь, я не хотел вас беспокоить. И тем более, не хотел вас пугать. Простите. Я ухожу. Можно, я встану?
Адвиаг показал Фенгу пустые руки, медленно поднялся, вышел из кабинета. Фенг рванулся за ним, схватил за рукав. Отшвырнул ножницы. Адвиаг осторожно прикоснулся к его волосам.
— Винс… Сердце моё.
Пассер втянул их обоих в кабинет.
— Нашли, где объясняться. Для всего участка решили театр устроить?
Адвиаг видел только Винсента.
— Сын, — обнял он Фенга.
Пассер вышел в коридор, закрыл за собой дверь.
— Винс, — повторил Адвиаг. — Сердце моё. — И тут же тряхнул его за плечи. — Ты что с нами делаешь? Ты о матери подумал? Каково ей было эти полгода? А мне? Ты хоть представить себе можешь, что значит каждый день искать в смертной сводке твою ДНК? Сегодня, хвала пресвятому, ничего нет, а что будет завтра? А послезавтра? Винс, — стиснул ему плечи Адвиаг, — никогда — слышишь?! — никогда больше так не делай!
Фенг ответил прямым взглядом.
— Сиятельный господин, вы уверены, что я действительно вам нужен?
— Я люблю тебя. Хочу открыто назвать сыном. Ты Адвиаг, Винс. Дээрн Бенолийской империи.
Винсент высвободился из его рук, сел на табуретку.
— Я безродный подкидыш из нищего приюта. Работаю санитаром в интернате для калек. Живу в общаге с удобствами в конце коридора. Все мои доходы — семьдесят пять дастов ежемесячного жалованья. Такова правда, сиятельный господин.
— Часть правды, Винс. И она уже стала прошлым. В настоящем у тебя личные апартаменты на десять комнат, тысяча дастов в месяц только на мелкие расходы и титул наследника одного из древнейших семейств империи.
— Нет, сиятельный господин. Кровь Адвиагов слишком благородна, чтобы осквернять её плебейской примесью. К тому же и раса у меня неподходящая.
Адвиаг вздохнул, сел на диванчик.
— Ну это уже глупость. Раса тут ни при чём. Ты не хуже меня знаешь, что берканами наша семья стала только сто пятьдесят лет назад. А до того бывали и человеками, и наурисами.
— Но всегда оставались дээрнами, — возразил Винсент. — Если появлялась необходимость в приёмышах, то их брали только из самых знатных семей империи. Чистота крови не нарушалась. Да и брали приёмных наследников младенцами.
— Бывали и взрослые приёмыши.
— Но не с таким прошлым, как у меня. Секретарь из Алмазного Города, подстилка профессиональная.
— Бывший секретарь, — уточнил Адвиаг. — Все это давно уже недействительно.
— Зато смертная статья актуальна.
Адвиаг подошёл к нему, потянул за плечо. Винсент встал. Адвиаг сказал:
— Никаких данных о тебе нет ни в архивах Алмазного Города, ни в Рассветном лицее. Ничего нет. Любая попытка назвать тебя Максимилиановым секретарём будет злостной клеветой. В приюте я тоже всё вычистил. Как тебе удалось получить паспорт на имя Винсента Фенга?
— Я подал заявление в паспортный стол как местный уроженец. В здешних приютах полно незарегистрированных выпускников. Я не судимый, не инвалид, не таниарец, на принадлежность к знатному сословию не претендую, зато работаю в интернате. Паспорт мне выдали за день.
— Нужны свидетели… — сказал Адвиаг. — А ложное свидетельство немалых денег стоит. У тебя есть долги?
— Здесь лжесвидетельство дешёвое, — улыбнулся Винсент. — А за меня так вообще бесплатно свидетельствовали. Это были санитарка и главврач из нашего интерната. При таком дефиците кадров каждый работник на вес золота. А работнику нужен нормальный паспорт. Так что…