Путник, зашедший переночевать
Шрифт:
Куба задумчиво прищурил один глаз, посмотрел на меня другим, и какое-то время мы сидели молча. Я взял его руки в свои: «Йерухам Хофши сердится на меня за то, что из-за меня уехал в Страну Израиля, а ты сердишься за то, что из-за меня не приехал в Страну. Но что было, то прошло. А сейчас расскажи об остальных твоих делах. Ты сказал мне вчера, что едешь встретить жену».
«Она не приехала».
«Почему?»
«Потому что встретилась со своим мужем в другом месте, — сказал он и тут же добавил: — Я вижу, ты не понимаешь, что я говорю, сейчас я тебе объясню».
«Ты прав. Я действительно не понимаю. Если она твоя жена, то ее муж — это ты, а если ты не ее муж, то и она не твоя жена. А из твоих слов можно заключить, что ты и ее муж — это два разных человека».
Он вздохнул: «Так оно и есть. Моя жена — не моя жена, и я — не ее муж».
«Тогда почему же ты поехал встретить ее?»
«Она не так богата, чтобы жить в гостинице. А ей нужно было встретиться здесь с тем, кому предстоит стать ее мужем. Вот я и пригласил ее пожить у меня, чтобы сэкономить расходы на жилье».
«Из этого следует, что вы расстались друзьями», — заметил я.
«Ты говоришь „друзья“, — вздохнул Куба, а я тебе скажу, что это слово — ничто в сравнении с той любовью, которую мы сохранили друг к другу».
«Тогда почему вы развелись?»
«Ты задал больной вопрос, а я не знаю, как на него ответить. Давай-ка лучше я принесу обед, ты, наверно, голоден».
Он вышел и вернулся с двумя чашками молока.
«Пей», — сказал он и протянул мне чашку.
«И это вся твоя еда?» — спросил я.
«Ты полагаешь, что человек должен обязательно набить себе живот? — ответил он. — Чашка молока утром, чашка молока в полдень и ломоть хлеба, два-три ореха, или яблоко, или груша — вполне достаточно, чтобы насытиться. Люди умирают не от голода, а от излишней еды. Но если ты привык баловать себя, я сварю тебе яйцо. Одна крестьянка принесла мне сегодня дюжину яиц. Видишь, прошло всего четыре дня, как я вернулся, а мои пациенты уже тут как тут. Ты хочешь яйцо всмятку или яичницу?»
Я сказал: «Вернемся к прежней теме».
«Почему я дал развод своей жене?»
«Расскажи мне то, что ты рассказал бы любому», — сказал я.
«Я не стал бы ничего рассказывать любому, — сказал он. — Но тебе я готов рассказать».
И тут сердце его, видно, переполнилось, потому что он уже не мог сдержаться — начал рассказывать и рассказал все [267] .
Когда он закончил, я спросил его: «Ты коэн?»
«Какое это имеет значение?» — удивился он.
«Коэнам, — объяснил я, — запрещено возвращаться к своим разведенным женам, но это не касается ни левитов [268] , ни всех остальных евреев».
267
История молодого доктора, женившегося на медсестре, а потом оставившего ее из-за ревности к ее бывшему любовнику, составляет содержание рассказа Агнона «Развод доктора» (перевод Р. Нудельмана и А. Фурман). Передав герою настоящего романа, вместе со многими другими своими чертами, также и профессию писателя, Агнон то и дело отсылает читателя к различным своим произведениям, справедливо полагая, что ивритский читатель с ними хорошо знаком.
268
Левиты — евреи из колена Левия; в широком смысле — все священнослужители, включая коэнов, в узком — только потомки Левия, но не Аарона. В древности на левитов возлагали основные храмовые обязанности, и они также занимались обучением народа законам Торы.
«Вот такие вы, — сказал Куба, — вам протягивают палец, так вы хотите всю руку. Ладно, скажу тебе правду: сразу же после того, как я дал ей развод, я захотел, чтобы она вернулась. Но ты, наверно, не понимаешь, как это может быть».
Я улыбнулся: «С тобой произошло то, что случилось с Гартманом».
«Кто это Гартман?» — спросил он.
«Есть такой человек по имени Гартман, — сказал я. — Он дал развод своей жене, а когда они вышли из раввинского дома после церемонии развода, его вновь охватила любовь к ней, и он вернул ее» [269] .
269
Здесь Агнон снова пересказывает сюжет одного из своих рассказов под названием «Иной облик».
«Да, со мной произошла такая же история, — сказал Куба, — только у меня не хватило сил ее вернуть. Но она иногда приходит ко мне и остается у меня ночевать».
Я спросил: «А что говорит по этому поводу ее новый муж?»
«Что ему говорить, — сказал Куба. — Он ничего не говорит».
«А он все знает о ней? — спросил я. — И верит, что между вами ничего нет?»
Он вскочил: «Ты дурно о ней думаешь! Более правдивой женщины нет во всем мире! Если бы ты знал ее, ты бы так не спрашивал».
«И такую женщину ты прогнал?»
Он вздохнул: «Что было, то прошло. Тем более что она собирается под хупу с другим. Сиди, я хочу показать тебе поздравительное письмо, которое я написал ей и ее новому мужу к их свадьбе».
Прошло несколько дней. Я все никак не мог зайти снова к Кубе, потому что был занят отправкой в Иерусалим книги «Руки Моисея». Мне хотелось ублажить душу служителя Эльякима по прозвищу Гец, потому что он явился мне во сне и я увидел, что он сердится на меня. Те слова об обиде, которые сказал мне мой друг Куба наяву, этот служитель повторил мне во сне.
Вернувшись наконец с почты, я отправился навестить Кубу. Он очень обрадовался моему приходу. Похоже было, что ему чего-то не хватало и он сам не знал чего. Когда я пришел, он понял, что ему не хватало именно меня.
Я извинился: «Я был занят и никак не мог выбрать время зайти к тебе».
«Если бы пришел, — сказал он, — ты бы меня не застал».
«Ты уезжал?» — спросил я.
«Если ты сам не понимаешь, я тебе объясню», — ответил он.
«Ты ездил: навестить больного?»
«Больной пошел навестить здорового».
«То есть?»
«То есть я ездил на свадьбу моей жены. Так-то, друг мой, так-то. Как это ты сказал: „О прошлом не плачут“? Вот и я не буду плакать. Но скажу тебе, что я дважды совершил ошибку: первый раз, когда развелся с женой, и второй раз, когда не вернул ее».
«А твоей третьей ошибкой, она же первая, — сказал я, — было то, что ты вообще женился на ней».
«Может быть, да, — помолчав, ответил он. — А может быть, и нет».
Глава шестьдесят восьмая
Ципора