Путник
Шрифт:
Гонки, – дело решённое! Позади пяток тренировочных заездов, редкие встречи с Ёлкой и попытки снова почувствовать что-то общее. С тренировками получалось явно лучше. И вот он стоит, а, точнее, – висит на стартовой линии. У него неплохое место, в серёдке, завоёванное в тренировочных заездах. Впереди, справа, через две машины, – лидер, – Вова Берн. Если чуть повернуть голову, то можно увидеть ещё одно знакомое лицо, – он видел этого парня в тренировочном центре. Если остальные не хуже (а они точно не хуже!), то борьба предстоит серьёзная, даже опасная. Нужно собраться, но… не хочется. В голове продолжает звучать голос Вила, рассказывающего про историю возникновения этих гонок… в тот самый вечер, когда ему так и не удалось договорить с Ёлкой. Ещё назойливо всплывал в памяти острый кончик месяца, торчащий из облаков, как зуб динозавра из пустой породы. Досада. А теперь вот гонки. Зачем? Ответа он и сам не знал. Просто нельзя всё время размышлять о своём положении. Чем больше думаешь, тем ситуация кажется всё хуже. Нужно жить – получать опыт. Единственная субстанция, которая хоть и берёт дорого, но объясняет превратности судьбы очень доходчиво.
Сергей попытался встряхнуться. Плохо получилось. Равнодушно осмотрел машину, – по сути, – тот же скор.От настоящих он отличался так же, как в его время карты от дорожных автомобилей. Просто сиденье с мотором! Сиденье могло развивать приличную скорость, но на трассе гонок её развить было негде, – холмы да овраги! От аварии защищает «сторож». Если что случиться, то он катапультирует пилота; правда остаётся риск попасть под идущих сзади, но на этот случай есть ещё группа обеспечения с РИМом. Всё равно, – риск! Что ж, поэтому гонки эти и являются «полуофициальными».
Сергей попытался мысленно завести себя, думал об опасности, о желании победить… тщетно. Шевельнулась даже мыслишка о том, что ничего не стоит, в принципе, выйти из ордера, снять себя с соревнований, но… нет, это не серьёзно.
Рассыпались где-то серебреные колокольчики, – сигнал «внимание!».
Пошёл отсчёт.
Старт на сигнале ноль…
Девять… восемь… что-то шевельнулось внутри, заставило поудобнее устроиться в кресле…семь… руки, пальцы шевельнулись на ручке управления, словно не его, – сами по себе… шесть… пять… четыре… стало заметнее сердце… три… глаза видят только поворот далеко впереди… один… «что я такое делаю?»…
Ноль!
Рука двигает рукоятку «газа»… медленно… очень медленно. Слева, набирая скорость, прошелестел тот самый полузнакомый парень. Передние машины быстро уменьшаются в размерах. Боковым зрением заметил, – справа повис, отстав на полкорпуса, ещё один! Чего ждёт? А-а, – боится! Думает, – притру на вираже… а и притру! Что-то много обгоняют… Берн уже на повороте! Ну, ребята… ну!
Старт!
Ручка «газа» до упора! Все идут на потолке, – ну и ладно… Волк нырнул, – путь чист! Машина быстро набирает скорость. Над правым глазом часто замигала красная капелька, – сторож! «Боится, что не впишусь в поворот. Пусть себе боится».
Машина вывалилась на вираж, с рёвом распарывая воздух. Двигатели были практически бесшумными и звуки гонки, – это звуки воздуха, – он завывал и пел на плоскостях; он ревел, он со свистом вырывался из сопел демпферов… симфония ветра!
В наушниках то ли ох, то ли вздох. Это Вил, он секундант. Сам вызвался. Он редко этим занимается, но говорили, что он, – хороший секундант. В гонке, собственно, побеждают двое, – гонщик и секундант. Его задача, – информировать пилота о положении на трассе, дать совет, предостеречь. И трасса, и машины буквально утыканы микровидаками. И секунданты сидят, окружённые мониторами. Сложная задача! Хороший секундант, – половина победы. Голос Вила в наушниках тороплив, но спокоен:
– Зарвешься. Сапог! Сбавь скорость, займи канал. Правый, третий.
Сапог, – не оскорбление, а название манёвра, годного для экстренного торможения. Нос машины задирается вверх и в этот момент она действительно напоминает сапог.
Сергею хотелось послать Вила к чёрту, но он не мог, – зубы были намертво сцеплены, пальцы с таким же усердием пытались раздавить ручку управления. Едва не врезавшись в склон, машина прошла поворот. Скорость он всё же потерял, но до второго виража есть отрезок! Он набирал скорость. Тот, левый, – уже сзади и сверху. Сергей лихорадочно искал «окно» в верхний канал… нет его!
– Сергей, жди «поляну», – зарвёшься… сзади – подпорка. Левый, третий… правый, четыре.
«Поляна», – открытое пространство, на нём можно обогнать без особого риска… можно и не обогнать. До «поляны» пять виражей. На виражах гоняются редко…
Вил чётко выдавал категории поворотов, расстояния, свободные этажи…
Сейчас на трассе шла тусовка, – гонщики разбирались по каналам и дистанциям. Обогнать идущего впереди, – задача очень сложная. Гонка проходит в коридоре, ограниченном верхним и нижним потолком; между ними пространство в три-четыре канала, – место, где может пройти машина, не задевая верхних и нижних. Идти в хвост лидеру невозможно, – сильные возмущения, недолго и шею свернуть. Лидер занимает верхний канал, – там просторнее и не даёт приблизиться. Его можно обойти на параллели, – если он ошибётся, можно на поляне, – попозже затормозить перед виражом и вклиниться в верхний канал, но можно рискнуть и идти на вираж по нижнему каналу.
Второй вираж Волк прошёл под красные всполохи сторожа, звуковой сигнал и зубовный скрежет Вила. Теперь перед ним было только двое, – одного Сергей не знал, второй – Берн.
Зрители у экранов выли от восторга, но на трассе этого никто не слышал. Определилась тройка лидеров, – остальные отстали. Третьим шёл новичок-аутсайдер по прозвищу Волк, оказавшийся «тёмной лошадкой». На него почти не ставили. Это «почти» появилось только потому, что секундантом был Чернородненко, и неожиданно хорошие результаты в предварительных заездах. И вот теперь новичок творил чудеса!
Между тем двое впереди тоже не спали, – третий и четвёртый виражи они не уступили Волку ни миллиметра. Берн проходил повороты едва не на пределе. Номер второй отчаянно рисковал, болтаясь между первым и вторым ярусом, заставляя Волка предельно мобилизовать внимание, – его машину ежесекундно встряхивало в турбулентных потоках. Сергей, успокаиваемый Вилом информацией об отставших соперниках, тем не менее, распалялся всё больше. Уже не было машины, – это он сам летел, сломя голову, по отмеченной световыми вешками трассе и не двигатель, а собственные, напряжённые, как струна мышцы несли его вперёд и спасали на крутых поворотах. Живой человеческий мозг, – лучшая вычислительная машина в мире, подстёгнутая адреналином, рассчитал путь в несколько миллиметров от смерти. «Сторож» уже не подмигивал, – он горел ровным красным огнём, звуковой сигнал завывал устало и безнадёжно.
На «поляну» они выскочили, не изменив порядка. Первым, чисто, правильно, даже элегантно появился Берн; вслед за ним, чуть ниже и сзади, словно приклеенный, номер второй, – тот самый полузнакомый парень. Третьим появился Сергей, но как появился! Его машина шла в верхнем эшелоне, шла, судорожно вздрагивая в турбулентном потоке, непонятно, каким чудом ещё не разбившаяся и, главное, – он набирал скорость! Волк вывалился вправо от кильватерной струи лидера, выжимая из скора, всё, на что он способен. На мгновенье показалось, что три машины застыли в вязком, струящимся воздухе, но затем стало заметно, что Волк идёт быстрее. Медленно, но уверенно он достал номера второго, стал его обходить… На входе в ущелье номер второй, не совладав с собственными нервами и возмущённым потоком, рванул ручку и сбросил «газ». Машина резко задрала нос, словно норовистая лошадь и через секунду вылетела за «потолок».