Путник
Шрифт:
На третий день Волк нашёл силы признаться самому себе в том, что он старательно оттягивает момент. Он попытался сосредоточиться, но потом нелёгкие мысли снова овладели им так, что он, мысленно послав всех к чертям, заперся у себя в номере и перестал отвечать на вызовы. Долго, долго искал в себе силы для мобилизации раскисшей от эмоций силы воли… по окончании этого процесса почувствовал себя очень утомлённым. Всё! Нетвёрдым шагом Сергей покинул номер и направил стопы в сторону резиденции своей пассии. Если бы он только знал, что за пять минут до того,
Волк нерешительно потоптался возле двери с банальным номером 9. На вызов ответило гробовое молчание. Сам не зная почему, он пошёл в танцевальный зал.
Хрустальный шар прилепился к зданию гостиницы на пятнадцатиметровой высоте со стороны моря. Днём танцевальный зал сверкал и переливался в лучах солнца, напоминая драгоценную брошь на бальном наряде красавицы, ночью он светился всеми цветами радуги и, казалось, повисал в черном небе, споря по яркости с луной. Ночному светилу он уступал в элегантности, но по части популярности среди отдыхающих мог составить ему серьёзную конкуренцию. Впрочем, сейчас освещение ещё не было включено, и в сгущавшихся сумерках он мерцал полированными гранями загадочно и немного грустно.
Сергей шагнул через круглый вход, но секундой раньше его внимание отвлекла стройная женская фигурка, застывшая в последних розовых блёстках заката. Он споткнулся. Шум невелик, но Кристина услышала и быстро обернулась. Оба невольно застыли, глядя друг на друга.
– Вот уж не думала… – она замялась.
– Я помешал?
– Нет… я, по правде сказать, хотела зайти…
Сергей подходил к ней осторожно и медленно. На её последнюю реплику он ничего не ответил, и она продолжила, глядя на разделявшие их два метра прозрачного пола.
– Хотела узнать, как у тебя дела.
– Какие-то неполадки с информацией?
Слава проломили идиллию и построили стену. О чём они говорили в следующие несколько минут, Сергей не смог бы вспомнить даже под гипнозом. Сознание включилось на вопросе, заданном довольно будничным тоном:
– Кстати, а почему ты не подашь заявление Кудринке?
– Какое заявление?
– О включении тебя в число претендентов.
– Претендентов?
– Ну да, на проект «Путник».
– В каком смысле? Извини, я не понимаю.
– Что непонятного? Хочешь участвовать в проекте, – подай заявление. Разве раньше было не так?
Сергей молча пожал плечами, – он понятия не имел, как это делалось, но думал, что это делалось не так… хотя, чёрт его знает! Он вздохнул и, грустно усмехнувшись, пропел:
Мне уже многое поздно,
Мне уже многим не стать,
И к удивительным звёздам
Мне никогда не слетать…
– Ты стихи пишешь?
– Нет, не пишу, – это песня… вальс. В моё время была довольно популярной. Это называлось шлягер.
– Боже мой! – Воскликнула Ёлка, её глаза блеснули, – вальс! Древние бальные танцы –
– Вальс умею, а вот с менуэтом сложнее, – его при мне уже не было. Даже не знаю, когда его танцевали в последний раз. Вальсу могу научить, – в наше время его только калеки не танцевали, да и то, – не все.
– Калеки? А, да, – реаниматоров не было… – Ёлка покачала головой, – не понимаю, как можно жить, когда нет руки, ноги...
– Или обеих ног, или обеих ног, нет слуха, зрения. Жили. Ёщё как жили! Глухой композитор… у человека нет рук, и он начинает всё делать ногами. Много чего было!
– Как это, – ногами?
– А так, – ногами! Есть, писать, управлять автомобилем. Великий Гомер был слепым. Маресьев летал без ног на боевом истребителе! Жили люди… Маресьев, кстати, вальс танцевал.
– Трудно даже представить. Это особые люди.
– Да, особые, – волевые. Это могли не все. Быть не таким, как все… сложно.
Сергей невольно запнулся на последней фразе. Ёлка хотела что-то сказать, но не успела…
– Вот они! Я не помешаю? – Берн тёмным силуэтом появился в дверях.
– Нет, заходи, – хором ответили двое.
– Ладно, ребята, есть развлечение! Участвовать не предлагаю, но зрелище будет! Собираются лучшие мастера…
– Гонки?
В голосе Ёлки прозвучала буря. Волк с любопытством посмотрел на обоих:
– Что за гонки?
– Романтика! – провозгласил Берн.
– Хулиганство, – уточнила Кристина.
– Что, – незаконное что-то?
Берн, чуть опередив женщину, беспечно бросил:
– Ничего незаконного, – просто немного неофициально.
– Ладно, Вова, там нарушения закона на каждом шагу.
– Назови случай, когда за это наказали?
– Власть, – это лицемерие!
– Ты оскорбляешь своего брата.
– Ничуть, – он сам участвует в этом безобразии! Не спорь – я это точно знаю.
– А ты на него смотришь! Не говори, что нет, – я тоже точно знаю!
– Просто… я просто боюсь за вас – дураков чокнутых!
– Стоп, ребята, я устал от вашей дискуссии. Поконкретнее можно?
Глава 31
Волк сидел в кресле гоночной машины, но никак не мог поверить в реальность происходящего. Впрочем, это состояние постепенно становилось для него привычным; оно было связано с отрешённостью, расслабленностью, почти безразличием. Словно это кто-то другой, похожий на него, попал в мир, переиначенный по воле сумасшедшего режиссера; мир простой, незамысловатый, но чужой, а потому, – враждебный даже в своей доброте. И вот теперь Сергей Волк из двадцатого века задумчиво наблюдал, как его двойник совершает глупости, как из них выкатывается, не набираясь опыта, не приспосабливаясь к новизне, а наоборот, всё сильнее и сильнее вязнет в этой жизни. А она липнет к нему, связывает его всё новыми и новыми нитями, забывая разорвать старые, протянутые через столетия.