Пять капель смерти
Шрифт:
Требовалась обходительность, чтобы не спровоцировать новую истерику:
— Соня, передай слово в слово, что тебе сказали…
Она всхлипнула:
— Не помню, я так испугалась.
— Сонечка, ты же мудрая женщина, попробуй вспомнить. Это очень важно.
— Кажется… Что все мы погибнем страшной и мучительной смертью, что мои дети будут умирать у меня на глазах… Нет, я не могу это повторять!
— И все? И больше ничего?
— Разве не достаточно?
— Я должен знать все, чтобы принять меры.
Софья Петровна взглянула на брата:
— Родион, ты ничего от меня не скрываешь?
— Ну что ты, Соня. Как я могу. Говоришь, голос был мужским?
— Да откуда мне знать, мужской или женский! Я испугалась за девочек!
— В котором часу телефонировали?
— Родион, ты меня не слушаешь! Я тебе уже раза три повторила, что мы решили пойти гулять около двух… Или трех… Но не позже четырех. Это точно…
Можно успеть доехать до города из Шувалова и отомстить таким способом. Как они в принципе могут осуществить убийство? Ворваться в дом? Или бросить бомбу на улице? Или выстрелить в окно с противоположной крыши? Это методы эсеров, но не Полонской и Лёхиной.
— Соня, а почему не телефонировала мне на службу?
Софья Петровна растерялась лишь на долю секунды:
— Какой ты бесчувственный! Я чуть было с ума не сошла, а ты требуешь внимания к себе! Родион, что нам делать?
— Выполни мою просьбу и не покидай дом.
Это совершенно невозможно, ведь у нее намечена встреча с очаровательной Еленой Холодовой, которая принесет бенгальскую смесь. Девочкам нужен свежий воздух.
— Повторю: залог безопасности — осторожность. Надо вытерпеть дня три.
— И это все?
— Остальное уже мое дело.
В гостиной проснулся телефон.
— Опять… Это! — прошептала Софья Петровна.
Ванзаров поднял слуховой рожок.
— Ванзаров у аппарата…
— Почему от вас нет вестей?
— Здравствуйте, Николай Александрович, не хотел беспокоить без надобности.
— Что произошло сегодня на даче Окунёва?
Поступление информации у начальника Особого отдела полиции поставлено отменно. Наверняка милый Заблоцкий уже настрочил рапорт о происшествии.
— Возможно, там была она. Сказать определенно не могу.
— Джуранский попал в нее?
— Ротмистр, к счастью, близорук. Он в корову не попадет с трех шагов.
— Что искала?
— Не имею представления.
— И все-таки? — настаивал Макаров.
— В доме заметны следы обыска, причем не одного. Каких-то явных признаков воровства обнаружить не удалось. Или их нет, или тщательно подчистили.
— Прошу утроить усилия. — И полковник отключился.
Узнав, что тревога была напрасной, Софья Петровна попросила сесть с ней рядом. В запасе у нее была еще неприятность.
— Родион, ты можешь связаться с начальником полиции Казани?
— По полицейскому телеграфу?.. Извини, Соня, зачем тебе казанская полиция?
Софья Петровна протянула разорванный почтовый конверт.
— Вот, прочти…
— Голова моя немного болит, словно об нее стул сломали. Расскажи своими словами…
Софья Петровна горестно вздохнула:
— Изволь, хотя твое равнодушие к родственникам ранит меня глубоко.
— Соня, просто скажи, что случилось в Казани.
Ему предъявили лист, исписанный бисерным почерком.
— Троюродный племянник моей мамы по папиной линии — сын Натальи Михайловны, если тебе что-то говорит это имя, — Аникий, студент Казанского университета, попал в дурную ситуацию.
Ванзаров потер предательски слипающиеся глаза:
— Что случилось с юношей? Первая любовь и все такое?
— Он пристрастился к опию.
— К чему пристрастился?
— К опию, Родион… Тебе известно, что это значит?
Извинившись, что головная боль не дает сосредоточиться, Ванзаров отправился к телефонному аппарату. Появился крохотный шанс нанести ответный удар.
РАЗДЕЛ «ПРИКЛЮЧЕНИЯ»
Купчиха Левина при расчете с извозчиком, на котором она подъехала к своему магазину на Большом проспекте в доме № 27, оставила в санях шелковый ридикюль, в котором находилось шестьдесят бриллиантов. Г-жа Левина спохватилась немного спустя и задержала извозчика. Доставленный в участок извозчик назвал себя Шадаковым. Он утверждал, что найденный им ридикюль не открывал. Однако при тщательном осмотре ридикюля в нем был найден только один бриллиант. Это дало основание к дальнейшим розыскам, которые привели к тому, что в сиденье, наполненном овсом, а также в снегу во дворе было найдено сорок четыре бриллианта. Извозчик не сознался в присвоении бриллиантов.
Началась стачка рабочих в СПб и на заводе «Франко-русского общества» (до 2500 душ). Был слух о беспорядках на заводе Обуховском.
До глубокой ночи он телефонировал чиновникам сыскной полиции и задавал один вопрос. Никто не мог ответить вразумительно. Ванзаров даже Курочкина привлек, и Афанасий обещал с раннего утра заняться поиском. Но информация требовалась немедленно.
Дело казалось таким простым: где в столице раздобыть опий.
Теоретически, опий в Петербурге можно найти у зубных докторов: порошок использовался для обезболивания. Этот вариант сомнителен. Дантисты дорожили своим именем, а больше всего боялись лишения врачебного патента. Опий могли продать только в крайнем случае и близким знакомым. Искать среди них — трата времени.
Еще одно место, где водился опий, — общежития китайских рабочих в Новой Деревне. Китайцы осторожнее зубников: продавали белый порошок только своим. Оставались подпольные курительные салоны. Специальной борьбы с ними не велось потому, что особой статьи в законах империи, наказывавшей за употребление опия, не было. Полиция разгоняла то или иное сборище любителей опия, но регулярно ими не занималась и учета не вела. К тому же в таких местах собиралась в основном приличная публика.