Пять уникальных писателей (сборник)
Шрифт:
2
Три недели без самого главного человека в жизни протянулись бесконечно. Ничем иным в эти дни не могла она жить, как воспоминаниями о судьбоносной встрече в троллейбусе. Красным кружком в настенном календаре, блокнотном календарике и личном дневнике был обведен день, когда произошло это событие. Жизнь взяла противоположный курс и наконец-то приобрела вкус счастья, а скорей, предчувствия этого большого-пребольшого будущего блаженства. Каждый вечер она усердно выстаивала на любимой остановке дотемна и готова была повторять это вновь и вновь, сколько придется. Она полюбила маршрут, ведущий к нему, дом, в котором он жил, дорогу, ведущую к его подъезду. Она полюбила даже школу, стоящую перпендикулярно его дому, предположив, что он должен был учиться в ней ввиду близости их друг к другу. Любовь подпитывалась уверенностью в том, что он также думает о ней и ждет ее, только, может быть, стеснителен по своей природе, в связи с чем при встрече он не решился сказать ей то, что она прочла в его глазах. Она умудрилась даже полюбить в нем эту приписанную ему ею же самою скромность и решила в итоге, что это – его непременное достоинство, которое она будет ценить в нем всю оставшуюся жизнь. Ему же, без его ведома, была приписана задумчивость, с которой он смотрел в окно из-под упрямой челки, и робость, что отразилась на его лице в виде румянца при мимолетном взгляде на нее.
Она встретила его в салоне троллейбуса: он сидел на предпоследнем сиденье, а она вошла на остановке, предшествующей той, где ему надо было выходить. Щеки ее полыхнули краской, руки вспотели, а глаза жадно впились в объект, боясь упустить хоть что-то, происходящее в нем, с ним, вокруг него. Следующая остановка случилась мгновенно, и страх снова потерять его заставил заговорить. Вопрос созрел сам собой.
– …А время не подскажете… сколько… времени?
«Какая же я дура: заикаюсь и повторяю одно и то же! Он сейчас отвернется и уйдет…»
– Полдесятого почти, – на его лице скользнула улыбка, и перед лицом ее снова появилась его спина.
– Сколько? – страх потери держал за глотку.
– Полдесятого, говорю.
«Господи, ну я и дура… Такой бред, такой бред…
У меня же часы на руке размером с кулак, и одеты поверх рукава… Я все испортила… что он обо мне подумает?.. Надо было не так или не сегодня… Надо было…»
– Че так поздно одна домой идешь?
– А?
– Проводить?
– А???
– Ты глухая, что ли?
– Да. Нет.
– Все с тобой понятно…
Рука, скользнувшая в карман, сигарета, прикуренная под дождем…
– Замерзла? Пойдем провожу. Ты где-то здесь живешь? Я тебя видел вроде в этом районе.
– Да…
– Ну пошли, холодно.
Новое чувство, незнакомое ей ранее, охватило ее полностью, с головы до ног. Не веря самой себе, она пытливо задавала вопросы, обращенные в никуда, к Высшему Разуму, создавшему такие странные для нее обстоятельства. Неужели все происходящее – реальность? И вот они, рядом, как люди, давно знакомые друг другу, идут в полуметре друг от друга по одной дороге, вдыхают один воздух, говорят на одном языке, обсуждают одну тему. И ничего, что эта тема заключается лишь в вопросе, куда ее надо проводить, ведь это только начало нового, совместного их пути, который берет исток на этой самой дороге к его дому.
«А где же живу я? А как же я могу врать своему любимому человеку?».
«Странная, ничего внятного, пьяная наверно, сформулировать не может».
«Какой же он чуткий, заботливый. Ведь я не могла ошибиться в нем. Он непременно – самый лучший человек на свете. Как же мне повезло».
«Какая-то она ненормальная, уставилась и молчит, надо домой идти, холодно, жрать охота».
– Я тут недалеко, три остановки пройти.
– Три? А чего ты вышла тогда?
– Я перепутала… задумалась, бывает.
– А-а … Ну так иди, троллейбусы еще будут.
– Да я пешком.
– Ты че, зачем? Я тебя вообще не понимаю. Ты не пила?
– А?
– Ну, понятно. Ладно, давай пять. Я дошел.
Его спина. Грохнувшая железная дверь подъезда. Дорога домой в полусне, полуяви, состоянии безумства.
«Мы говорили, мы говорили с ним, мы шли рядом, он хотел проводить меня. Он замечательный, заботливый, он хотел познакомиться поближе. Почему же я такая дура? Несла такую чушь, он, наверно, подумал, что я ненормальная. Нет, он не мог так подумать. Он так смотрел на меня, что я потеряла дар речи. В следующий раз он побоится сделать первый шаг…»
3
Они увиделись через два долгих мучительных дня. Она ждала его у подъезда и готова была делать это, сколько понадобится.
Выброшенный из подъезда комок грязи, сухой кашель, стук железной двери.
«Вот Он, вот мой любимый человек, мой будущий любимый человек, нет, настоящий, уже любимый. Безумно любимый за неповторимую походку, взгляд, кашель, вздох, стук двери…»
«Снова тут стоит…»
– Привет, как дела?
– Хорошо или плохо, сама не знаю, а у тебя?
– Фиговато.
– Помощь нужна?
– Нальешь, что ли?
– Что? – не поняла.
– Мне туда, тебе по пути?
– Да, а помощь-то нужна?
– Да нет, не нужна, пошли.
«Безумство, мы снова идем вместе, и разговариваем, как давно знакомые друг другу люди, почти родные… Неужели он позвал меня погулять?.»
– Чего грустишь?
– Я?
– Не я же…
– Я всегда такая, ты меня прости, я постараюсь не грустить.
– ?..
– Я с детства не была веселой, как все дети. Я много думала и грустила. Когда много думаешь, нельзя не грустить…
– А я ни о чем не думаю.
– Ты шутишь?
Сердце сжалось комком. Нет, он не может ни о чем не думать. Он же тот, кого я ждала всю свою жизнь, и он другой, не как все. Это психологическая защита. Или он пытается так утешить меня. Да, точно, это способ меня успокоить. Конечно, я так и знала.
– А ты давно тут живешь?
– Всегда…
«Мы жили в одном районе и не видели друг друга раньше… Неужели жизнь так несправедлива? Ей что, было жалко времени, чтоб мы могли познакомиться раньше? Мы потеряли столько бесполезных лет друг без друга…»
– Привет!
– Здорово! А ты с кем это?
– А это моя знакомая, подруга моя…
И все завертелось. Вечер, непохожий на все остальные, звуки русского рока на скамейке, раскаты грома вдалеке, запах дождя, звон батареи пивных бутылок, смех на весь двор, писк июньских стрижей, безумная нирвана, ощущение полного глубокого счастья…
Она пришла домой поздней ночью, готовая к любым нареканиям, упрекам, скандалам, лишениям. Она была на краю всех своих лучших надежд, на пределе своих эмоций, готовая расплакаться от ощущения полноты жизни рядом с ним, от возможности слышать его голос, чувствовать в метре от себя его сердце, петь с ним и его друзьями одни песни. Да, она тоже пила пиво, впервые в жизни, чтобы влиться в его компанию. Она нашла себе и всем его друзьям кучу оправданий и не отказалась от предложения выпить. Зато ей было безумно хорошо, и до самого утра голова ее кружилась от хмеля и счастья. Сон пришел на рассвете, который рассказал ей о том, что через несколько часов они снова увидятся на скамейке во дворе, в той же веселой, жизнерадостной компании его друзей.