Пятнадцать суток за сундук мертвеца
Шрифт:
— А что тут удивительного? — криво улыбнулся инструктор. — Мужчины иногда женятся, знаешь ли...
— Но зачем же ты тогда знакомился с девушками? Ухаживал за ними?!
— А я, в принципе, люблю женский пол. Можешь думать, что это такое своеобразное хобби.
Вот сволочь, прости господи! Выходит, он обманывает всех: и девушек, и жену. Хотя жена, может, и в курсе похождений своего благоверного. Чего в жизни не бывает. Я восстановила дыхание, сбитое вспышкой ярости, и почти спокойно спросила:
— Так что с собакой?
— Я приехал домой, взял жену и собаку, и мы поехали в ветклинику, — пожал Гена плечами.
— И ветеринар может это подтвердить?
— Конечно. И в карточке запись есть.
Так, с одним вопросом разобрались. На свидание с Клавкой Коля пошел по просьбе Гены. А что же случилось в парке? Кто убил моего жениха?
— Ну, а сейчас, Гена, расскажи мне все, что тебе известно о Коле. Какие у вас были отношения?
— Обычные. Нельзя сказать, что он был моим закадычным корешем. Но, в принципе... Он нормальный парень, правильный. Был. Совершенно не понимал, зачем мне столько баб. Извини, — вдруг смутился Гена, — я хотел сказать: женщин. Валерку свою без памяти любил.
— Валерку? Это его девушка? — быстро спросила я.
— Это любовь его жизни, — ухмыльнулся инструктор. — Дама сердца. Вообще-то, Колька немного был сдвинутый по фазе. Пираты, сокровища... Короче, бред. И Валерку он так же любил — романтически. Я ему сто раз говорил: ей на эту романтику наплевать, а на самом деле хочется денег и секса.
— С чего ты так решил?
— Тоже мне, бином Ньютона! Да всем женщинам только этого и надо. И Лерка не исключение. Я провел с ней достаточно времени, чтобы это понять........
Честное слово, мне очень хотелось взять какую-нибудь гирьку или гантельку потяжелее и погладить этого козла по голове, по ногам и рукам, а в особенности по его мужскому достоинству. Однако нечеловеческим усилием воли я подавила в себе это желание: дело есть дело!
— Адрес Валерии знаешь? — стараясь скрыть неприязнь к этому типу, поинтересовалась я.
Гена продиктовал адрес девушки и замолчал.
— Что еще про Николая можешь рассказать?
— Да ничего особенно. Ну, знаю, что он с отчимом разругался, у дядьки своего жил... деньги копил, чтоб на Сейшельские острова поехать.
— А зачем, не говорил?
— Клад искать, — хохотнул Геннадий. — Я ж говорил, крыша у него на пиратах поехала.
Внезапно я разозлилась на Кольку. Это ж надо, какой болтун! Буквально всем про сокровища натрепал. Многие, естественно, к этому относятся скептически. Но ведь среди этих многих мог найтись и тот, кто поверил. И вот этот кто-то решился на убийство, чтобы завладеть картой. Бедный Коленька своим длинным языком накликал на себя беду! Обидно, если я права.
— Ты ничего подозрительного не замечал в поведении Николая в последнее время? — задала я следующий вопрос.
Немного подумав, Гена ответил:
— Если ты имеешь в виду, что Колька бегал голым под луной или выливал себе на голову тарелку супа, то этого не было. А что касается странностей... Недели за две до смерти он стал каким-то нервным. Во всяком случае, мне так казалось. И еще... Звонки...
— Какие звонки?
— На сотовый. Кольке кто-то звонил и, насколько я понял, молчал. Несколько раз при мне такое было. После этих звонков он несколько минут в себя приходил, и руки у него дрожали...
Геннадий умолк. Я отчетливо поняла, что ничего существенного он больше не знает, и потеряла к нему интерес.
— Ладно, Гена, — я поднялась. — Мне пора.
— На тренировки больше не придете? — с надеждой в голосе спросил он.
— Придем, — кивнула я. — Только инструктора менять придется. Ты мне не нравишься и доверия не вызываешь. До свидания!
Я покинула «Импульс» с таким чувством, будто меня основательно изваляли в грязи, а воду, чтобы ее смыть, отключили. И все из-за этого Гены. Ну и экземплярчик! Думаю, у него с детства куча комплексов. Может, ему не хватало родительской любви и ласки или был гадким заморышем, над которым смеялись окружающие. Теперь этот заморыш вырос, слепил себе красивое тело и пытается заглушить отголоски, собственных детских комплексов. Наверное, Гену нужно пожалеть, понять и по возможности простить. Вполне вероятно, что в глубине души (где-то очень глубоко) он неплохой парень. Однако все мое женское существо было возмущено жизненным кредо Геннадия, и понять его, а тем более простить я не могла.
В троллейбусе, как обычно, было тесно и душно. Меня притиснули к заднему стеклу, что было неудобно и даже несколько болезненно, потому как мои ребра уперлись в поручень. В дополнение ко всем бедам надо мной навис здоровенный дядька, от которого за версту разило перегаром. Дядька смотрел на меня сверху вниз и скалился, что должно было означать у него улыбку. Я вертела головой, пытаясь найти хоть глоток свежего воздуха,
прятала лицо в воротник куртки, но в конце концов не выдержала:
— Вы не могли бы дышать в другую сторону?
У меня от этого запаха уже голова кружится.
— А ты закуси! — заржал дядька и вытащил из кармана потрепанной куртки половинку свежего огурца.
Народ вокруг захихикал, я густо покраснела, а потом неожиданно даже для себя рявкнула:
— Козел вонючий!
Дядька разом оборвал смех и набычился. Казалось, из ноздрей у него валит дым.
— Чего ты сказала, килька томатная? За козла ответишь!
С этими словами он повел могучими плечами, и вокруг него образовалось свободное пространство. Вот тут-то я и поняла, что смерть моя очень похожа на этого алкоголика. Вдруг захотелось упасть в обморок, чтобы не было мучительно больно и страшно.
— Потише, дядя, — раздался за спиной приятный мужской голос.
Падать в обморок я передумала и с любопытством оглянулась. Сзади стоял молодой человек довольно интеллигентного вида, с очками на носу, весь из себя блондин, и такого примечательного роста, что голова его почти касалась потолка троллейбуса. Между тем дядька вошел в раж и, запрокинув голову, проревел:
— А ты кто такой, акселератор?! Да я тебя...
Пока я соображала, при чем здесь акселератор,
пьянчуга выкинул вперед руку с явным намерением достать блондинистого интеллигента. Кто-то из женщин закричал: «Милиция», — мужики заволновались, требуя остановить троллейбус, а пацан лет десяти, державшийся за мамину руку, радостно завопил: «Дай ему, дай». Воспользовавшись тем, что внимание окружающих переключилось на потасовку, я потихоньку протиснулась к выходу. К счастью, троллейбус подъезжал к остановке, и буквально через полминуты я вывалилась на улицу. На свежем воздухе мне заметно полегчало. Дождавшись, пока троллейбус тронется, я плюнула ему вслед и еще раз повторила: