Пятые приходят на помощь
Шрифт:
Павлик решил вернуться. Тем более что клеенка на лысине, приклеенная бороденка и бакенбарды стягивали кожу, терпеть такой грим становилось все труднее .
Звягинцев уже сделал несколько шагов к дому Фонарикова, когда увидел группу мальчишек-велосипедистов, катившихся ему навстречу. Они заметили необычного прохожего.
— Клоун! Живой клоун! — закричали мальчишки.
Павлик метнулся к ближайшей подворотне, чтобы укрыться от велосипедистов, но со двора девчоночий голос пообещал спустить с цепи злую овчарку, которая разорвет на клочки любого фокусника.
Звягинцев круто повернулся и, сделав два прыжка, снова очутился на дороге. Впереди виднелся переулок. Павлик стремительно бросился туда, надеясь оторваться от велосипедистов. Те тоже прибавляли скорость. Полы халата Иисуса развевались на ветру.
Звягинцев круто свернул и замедлил бег. Позади кто-то ойкнул. Павлик оглянулся. Первый велосипедист валялся на дороге, на него налетел второй, потом третий... Преследователи образовали кучу малу. Звягинцев знал, что они еще долго станут выправлять «восьмерки», подтягивать гайки.
Павлик вспомнил сказку о колобке, который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел. Звягинцев подумал, что эта сказка прямо про него, и горько усмехнулся.
Навстречу ему шла старушка с ведрами. Павлик обрадовался: где-то поблизости колонка с водой. Там он и отмоет эту проклятую клеенку и шерсть. Старушка поставила ведра на землю и перекрестилась:
— Свят! свят! — сказала она, подозрительно посматривая на Звягинцева. Когда тот поравнялся с бабкой, та елейным голосом спросила:
— Кто ты, святой человек, и куда путь держишь?
Павлик смутился и несвязно пробормотал:
— Я как бы Иисус Христос... Воду ищу... Отмыть надо...
И он постучал пальцем по клеенке. Бабка еще раз перекрестилась и сказала, обращаясь к небу:
— Господи, прости меня, грешницу.
И бабка подняла коромысло, намереваясь огреть им самозванца. Звягинцев понял это и вовремя отшатнулся. Старушка еще долго стояла на дороге и грозила Звягинцеву.
К колонке то и дело подходили с ведрами, и Павлик, укрывшись за ларьком с табличкой «Известь», выжидал удобного момента.
Через полчаса у колонки остались одни воробьи, с наслаждением купавшиеся в теплых лужицах. Звягинцев воровато высунулся из-за ларька и стал красться к колонке, затем набрал пригоршню воды и плеснул ее на клеенку, изображающую лысину Христа. Павлик затаил дыхание, взялся за уголок парика и стал потихоньку его отдирать. Клеенка не поддавалась.
Звягинцев выпил ледяной воды и тяжело вздохнул. Что-то не ладится у него в жизни последнее время.
Павлик сунул руку в карман и нащупал несколько монеток. Пересчитал их и остался доволен. Пятьдесят две копейки-это все-таки деньги.
Перебегая от дома к дому, Звягинцев углублялся в центр поселка. Перед дверью с табличкой «Приемный пункт химчистки» Иисус остановился и перевел дух.
В тесном закутке стоял столик с кипой прошлогодних журналов. За стеклянной стенкой сидела женщина и, быстро перебирая спицами, что-то вязала.
Звягинцев теребил от волнения пуговицы на мокром халате. Он не знал, как объяснить причину, которая привела его в химчистку. Павлик кашлянул, приемщица спросила:
— Что принесли? Звягинцев переступил
босыми ногами по полу, уже ругая себя за то, что пришел в химчистку. Промямлил:
— Как бы... лысину, что ли...
Приемщица сказала:
— Понятно. Значит, пятно. Вычистим. Ликвидируем. Через недельку не будет лысины...
Она положила перед собой квитанцию и спросила:
— Ваша фамилия, инициалы...
— Звягинцев Павел Иванович,— тихо сказал Иисус.
— Нам нужны только инициалы. Покажите ваши вещи. Павел Иванович засопел и стал путано объяснять:
— Я, как бы сказать, артист. Ну, Иисус Христос... И мне надо голову отклеить...
— Голову отклеить? — ахнула приемщица, впившись взглядом в необычного посетителя.— Иисус Христос! Это что — второе пришествие?
Она притронулась к бородке Звягинцева и тут же отдернула руку.
— Искусственная? Ах ты, негодник! Химчистку в цирк превратить хочешь?
Звягинцев растерялся и хотел было толком объяснить, что он очень уважает химчистку, поэтому и пришел сюда с надеждой, что здесь его выручат и помогут отодрать бороду и клеенку, изображающую лысину. Но приемщицу трудно было остановить.
— Ты что, в бога веришь? — грозно протянула руку к Павликовой бороде приемщица.— И куда только родители смотрят...
Павлик попятился и, как ошпаренный, выскочил на улицу. А через дверь неслось:
— Вот позвоню сейчас в милицию. Шумят: безбожное воспитание, а тут «Иисусы» по улицам свободно расхаживают, да занятых людей от дела отрывают.
Павлик со страхом подумал, что приемщица и в самом деле позвонит в милицию. Тогда не миновать ему встречи со старшиной Копытовым. И хотя Звягинцев ни в чем не был виноват и хорошо понимал это, но одна за другой неудачи, преследовавшие его, пугали, делали мнительным.
Павлик догнал мальчишку с вместительной жестяной посудиной. Керосин, догадался Павлик.
— Остановись, друг! — сказал он.— Дай, пожалуйста, керосина.
Мальчишка оглянулся, ойкнул и побежал. Около мороженщицы он остановился и, обращаясь к очереди — а в ней стояли только мальчишки и девчонки,— крикнул:
— Смотрите! Смотрите! Старик Хоттабыч! Он просит керосина....
Толпа любителей мороженого устремилась навстречу Звягинцеву.
— Хоттабыч! Идет Хоттабыч!
— Хоттабыч просит бензина!—услышал Павлик выкрики мчавшихся мальчишек и девчонок.