Пятые приходят на помощь
Шрифт:
Звягинцев переступил порог калитки и, увидев в ограде льва, змия, ангела и еще каких-то довольно странных людей, отшатнулся и боязливо прижался к заплоту.
— Осанна! Осанна!—дружно гаркнули двенадцать апостолов.
— Ура! Да здравствует Иисус Христос! — завопил Васька Фонариков.
Звягинцев ошалело обвел всех остекленевшими глазами, остановил взгляд на трех хвостах Самсонова и испуганно попятился.
— Ма-ма! —закричал он.
Бог-отец сбросил с головы корону и подбежал к удирающему Звягинцеву.
— Не паникуй, Павлуша! Бог терпел и нам велел!
Из
— Павлик, не бойся. Это же мы. Выпей вот...
Узнав Галку, будущий Иисус Христос облегченно вздохнул и взял кружку.
— Я и не боюсь,— несмело сказал он, покосившись в сторону змия-искусителя.
— Зачем ты мне врал, Ромка, насчет глупой девчонки, которая попала к баптистам, а? Зря я тебе поверил. И сам же приперся сюда. Ну, бить будете? За то, что в нашем классе меньше двоек? Надели маски, чтобы я вас не узнал? Глупо,— совсем осмелел Звягинцев.— Надо было сюда позвать Ежа. Он бы заснял ваш маскарад...
Апостолы потихоньку надвигались на Звягинцева.
— Осанна! Осанна! — шептали они, показывая на председателя пальцами.
— А вы не ругайтесь,— храбрился Павлик.—Обзываться ума большого не надо.
Галка Павлова велела апостолам отойти в сторонку и стала терпеливо объяснять Звягинцеву, что Ромка совсем его не обманывал, а позвал по просьбе киногруппы, чтобы предложить сыграть в фильме одну из главных ролей — роль Иисуса Христа.
Павлик растерянно моргал. Он, конечно, за доверие благодарит. Из-за этой глупой девчонки согласен и в фильме сниматься, потому что он человек сознательный. Только вот как на это другие ребята посмотрят. Начнут его, председателя совета отряда, упрекать, скажут — помогаешь, мол, «бешникам» первое место занять. Вот если бы его участие в съемках сохранить в тайне.... А он бы постепенно среди ребят провел разъяснительную работу.
— Сохраним в тайне,— рявкнули пять апостолов из пятого «А» и семь сподвижников Христа из пятого «Б». Змий-искуситель пробежал по ограде на четвереньках и покрутил хвостами.
— Я могу сагитировать Ежа,— сказал Звягинцев.—Он, правда, проявлять пленку не умеет. Но помощником кинооператора сгодится...
— Помощником? — с угрозой спросил человек с кулем на голове. Голос его показался Звягинцеву знакомым. Павлик с подозрением посмотрел на человека, но тот прорычал:
— Осанна!
И поднял над головой кинокамеру.
— Не дразнись,— сказал Звягинцев.— Я дело говорю.
Профессор подошел к Павлику и, изменив голос, сказал:
— Итак, ты с этой минуты Иисус Христос. Будешь его играть.
Павлик виновато улыбнулся и посмотрел на артистов.
— Я боюсь. Наверно, не сумею. Ведь Иисус — он необыкновенный...
Самсонов посмотрел на нового киноактера и насмешливо бросил:
— Болван! — И передразнил: — «Необыкновенный»... Это смотря с какого конца смотреть на Иисуса.
— Ха-ха,— расхохотался сценарист.— «Необыкновенный». Еще ребенком Христос проклял своего товарища, и мальчик на глазах высох. А учителям от него как доставалось? Не хотел бы я быть учителем этого «божьего сына». Как-то учитель не выдержал и трахнул Иисуса по башке. Наверное, тот урока не выучил, точно не знаю, святой Фома не пишет. Ну, Иисус, понятно, в долгу не остался. Он тут же проклял учителя, и тот испустил дух.
Звягинцев почесал затылок и сказал задумчиво:
— Ну его к шутам, такого Иисуса. Не буду я играть убийцу.
— Как не будешь? — подступили к Звягинцеву апостолы.— Тебе доверяют роль бога-сына... Сорвать съемки хочешь?
Павлик попятился и обратился за защитой к Галке Павловой.
— Скажи им, ради общества согласен на жертву.
— Осанна! — прошептал бог-отец.
Профессор Кислых Щей приказал:
— Снимай ботинки!
Павлик помялся и нерешительно спросил:
— Насовсем, что ли?
— На время съемки, разумеется. Можно, конечно, в деревянных сандалиях, но где их возьмешь. Лучше босиком,— ответил сценарист. И, раздумывая вслух, продолжил:—Что-то не помню — цыпки были или нет у Иисуса. А у тебя цыпки хороши! Уметь надо, чтобы такие цыпочки вырастить. Тут и гримеры их не сумеют замаскировать. По-моему, их и не надо прятать. Надо подсказать кинооператору, чтобы он их крупным планом снял.
— Не обязательно, — робко возразил Павлик.
Галка Павлова притащила цветастый халат и велела Звягинцеву побыстрее его надевать. Бог-отец сунул своему сыну кусок гнилой веревки, велел подпоясаться.
— Все это хорошо,— сказал Профессор.— Но самое главное все-таки лицо, голова...
Звягинцев насторожился. Профессор Кислых Щей продолжал рассуждать, обращаясь к апостолам:
— Уж кто-кто, а вы помните внешность своего учителя. Во-первых, разве это Иисусов нос? Это кнопка, а не нос. У Иисуса Христа во какой руль был. Ну, это дело поправимое. Нос увеличим. Слышь, Павлова,— крикнул он.— Насчет Иисусова носа побеспокойся. Можно ему картофельный прибавить, можно из ваты. На твое усмотрение...
— Сделаю из картона,— откликнулась Галка.
— Валяй,— согласился сценарист и режиссер, продолжая осмотр Иисуса.
— У Христа была бороденка. Правда, жиденькая, как у козла, но без нее Иисус не Иисус... Опять же лысина — прямо ото лба.
Профессор потрогал Звягинцева за голову, похлопал по плечу.
— Так что выстричь придется. Я видел где-то овечьи ножницы. Это недолго — выстричь лысину...
Звягинцев совсем пал духом и готов был дать стрекача, но понимал, что убежать невозможно.
— Не дамся выстригать,— промямлил он, прикрывая голову ладонями. Профессор Кислых Щей согласился:
— Понимаю, жалко. Но, как известно, искусство требует жертв...
На выручку пришла Галка. Она сказала, что у гримеров есть медицинская клеенка. Из нее можно было бы попробовать сделать Звягинцеву лысину. Цвет клеенки похож на цвет кожи, и, если клеенку наложить на волосы...
— Мысль понимаю и одобряю,—прервал режиссер.—Но как прикрепить клеенку к волосам?
Кто-то из апостолов предложил приклеить клеенку вареной картошкой, кто-то стал хвалить тесто, кто-то заикнулся о резиновом клее...